Донецк захлебывается кровью

Нет, всё-таки пусть будет здесь этот пост. Хоть он ничего и не изменит. Но пусть будет. Не так давно эту тему уже поднимал военкор Дмитрий Астрахань, сегодня по следам новых разрушений и убийств мирных жителей высказалась донецкий журналист Евгения Мартынова. Лично у меня свои слова уже закончились.

"Вам врут. Донецк захлёбывается кровью

Жители Донецка доведены до отчаяния обстрелами. Ежедневная гибель мирных жителей. Разрушения в самом центре города. И необъяснимое отсутствие результативных ответных ударов на фоне очередных заявлений о готовности к переговорам с «партнёрами».

Об этом предпочитают не говорить на федеральных телеканалах, пишет в авторской колонке для «ПолитНавигатора» донецкая журналистка Евгения Мартынова.

Под утро Донецк опять жесточайшим образом обстреляли. На этот раз украинская тяжелая артиллерия шарахнула в административный и исторический центр, южнее, чем били всю неделю.

Грады накрыли транспортные развязки, где в дневное время больше всего народа; офисные здания; частично разрушен храм Рождества Христова в районе ЦУМа, повреждена музыкальная школа на Артема и жилые дома. Тихий, густонаселенный центр с многоэтажками на 25-летия РККА, Павших Коммунаров, Дзержинского –  в стеклах и бетонном крошеве.

Сгорела ритуалка, расположенная в красивейшем историческом здании,  напротив  знаменитой гостиницы  «Великобритания» (в этом отеле останавливались в свое время Куприн, Паустовский, Серафимович и Маяковский).  Немногочисленные памятники архитектуры, пережившие немецких нацистов и донецких олигархов, уничтожаются украинцами.

Насколько дончане стали заложниками медийного образа, и какой контраст между ним и происходящим, изнутри видно хорошо.

Заглядывая в сеть, видишь фото коммунальщиков с бодрыми подписями в духе «только прилетело – а героические дворники уже убирают последствия, пока несломленные дончане утром бегут на работу».

Те, кто говорит, что к обстрелам можно привыкнуть – вам врут. И они точно не из Донецка.

Паническая атака – постоянный спутник нашего жителя. Когда от мысли о выходе за хлебом или в аптеку темнеет в глазах, когда на улице захлестывает волна неописуемого ужаса. Когда мать, не дозвонившись до ребенка, теряет сознание от переживаний. Когда ты пять минут  назад говорил с жизнерадостной соседкой, а через полчаса окровавленные клочья от нее и  собаки, которую она вышла покормить,  видишь в фотографиях в сводках. Ты постоянно увеличиваешь номера машин и лица убитых на снимках с места происшествия, опасаясь увидеть знакомые. Крутишь в голове маршруты вынужденного передвижения по городу, понимая, что бессилен. Каждая стоянка на светофоре – несколько минут внутреннего холода и картинок с обгоревшими трупами, на которые ты насмотрелся за годы.

Семьи стараются не передвигаться вместе: если мужа или жену убьет, кто-то должен остаться и позаботиться о детях, старых родителях, домашних животных.

Ты будешь до последнего терпеть боль, чтобы поход в больницу не стал последним – и люди доводят себя «до ручки»,  раньше срока отправляясь на кладбище. Плачут над умирающим в муках домашним животным от невозможности помочь, пока рядом ложатся снаряды.

Бьют физиономию начальству, заставляющему ехать в обстрельный центр. Бьют, плюют в пол, вылетают по статье, но дома обнимают близких: «Зато я живой!»

Прилеты снарядов – это не «поляпало где-то, да и ладно, они ж привычные», как думают многие, перелистывая сводки. Трупы, калеки, бездомная и бессмысленная жизнь – это эхо каждого прилета, который будет значиться в сводке как «зафиксированный».

«Ответка! Где ответка?! Последняя пушка ушла на фронт? Закончились ракеты?!» - Криком кричит город, который захлебывается кровью и давится бетонной пылью.

Не дай Бог кому-то узнать, что на самом деле в голове у «героического дончанина, бегущего утром на работу! У коммунальщика, «оперативно устраняющего последствия обстрела».

«Ну, зато вы же не такие! – пафосно ткнут пальцем в ответ со столичного дивана и нахмурятся эдакому демаршу. – Вы – не они, никого не проклинаете, не убиваете и  не уподобляетесь! Нужно просто потерпеть».

А мы и не хотим быть такими, как «они». Мы хотим быть хуже. Настолько хуже, чтобы ...".

Евгения Мартынова, донецкий журналист