Американская трагедия - как большинство стало меньшинством

Пока в России была рождественская ночь, в церквях звучали праздничные песнопения и читали Евангелие о поклонении волхвов младенцу Иисусу, в Америке происходила драма.

Эта драма не была ни кризисом американской демократии, ни делегитимацией выборов, ни попыткой государственного переворота. Это драма людей, считавших себя большинством и не желающих признать страшную для себя истину – они стали меньшинством.

Трампизм восходит к радикальной традиции американской революции, связанной с именем Патрика Генри. Образцы для подражания – Фрэнсис Мэрион (прототип главного героя фильма «Патриот» в исполнении Мэла Гибсона) и Дэви Крокетт, павший в форте Аламо (попытки ревизии его образа в исполнении Билли Боба Торнтона в фильме 2004 года способствовали всплеску возмущения, обвинениям в переписывании истории и провалу фильма). Уверенность в том, что именно они, люди провинциальной Америки, являются «стопроцентными американцами», опорой нации, молчаливым большинством, голосовавшим за Никсона и Рейгана. Неприязнь к сильному центральному правительству и защита прав штатов самим решать, что делать с правами афро-американцев, смертной казнью, абортами и однополыми браками.

Изоляционизм, помноженный на антикоммунизм – такая гремучая смесь приводила предшественника трампистов в прежние годы к поддержке военных операций, но лишь для сдерживания коммунизма (чтобы большевик не пришел в Америку, не отнял у него магазинчик, не разрушил церковь, в которую он ходит по воскресеньям, и не национализировал его жену). После окончания холодной войны мотивация к любой внешней активности резко снизилась – к примеру, Путин для трамписта не враг, а христианский лидер, защищающий традиционные ценности. Враг же – либеральный политик, умник из университета, журналист, правозащитник, мигрант, представитель меньшинств – от расовых до сексуальных.

И вот теперь выясняется, что коалиция меньшинств стала численно сильнее опоры и основы общества. Побеждать на выборах приходится, лишь используя избирательную систему, дающую преимущество американской глубинке. Начиная с 2000 года, только один раз (в 2004-м, в условиях остаточной антитеррористической консолидации и на волне эйфории от победы над Саддамом) республиканцы получили большинство голосов избирателей в общенациональном масштабе. Время идет, новые поколения более либеральны, демократы активно регистрируют для участия в выборах афро-американцев и дают гражданство «мечтателям» (плюс его получают по праву почвы дети нелегальных мигрантов, рожденные в США).

Отсюда и драматизм выборов 2020 года для трампистов, ставших кричащим от фрустрации меньшинством, у которого рушится привычный окружающий мир – от экспансии торговых сетей, вытесняющих с рынка так и не доставшийся коммунистам магазинчик, до размывания казалось бы незыблемыми нравственных ценностей (так что трамписту уже неясно, что страшнее – гипотетически национализированная жена или дочь, реально сообщившая о вступлении в брак со своей лучшей подругой). И тут надежда только на сохранение любой ценой у власти Трампа, который остановит все эти процессы и вернет прежний мир, где младшие уважали старших, а меньшинства знали свое место.

И ненависть ко всем, кто мешает Трампу удержаться. К старым врагам добавляются новые – предатели из собственной партии, консервативные судьи (тоже предатели). Собственное государство – а не пресловутое deep state – становится чужим. Отброшены права штатов, раз их представители сертифицируют победу Байдена – на их место приходят мечты о диктатуре с опорой на патриотически настроенных военных. Но Трамп – это не генерал Джеймс Мэттун Скотт из «Семи дней в мае». Он не заговорщик, а нарцисс и демагог, неделями разжигавший страсти и подстрекавший своих сторонников к борьбе, а затем бросивший их на произвол судьбы, призвав их разойтись по домам («Нам нужен мир. Так что идите по домам. Мы любим вас. Вы очень особенные») после того, как они уже наломали дров, поддерживая его безнадежные попытки остаться в Белом доме и при этом будучи неспособными к чему-либо иному, кроме разгрома кабинета Пелоси и позирования перед камерами (которое вполне может привести их в другие камеры по обвинению в мятеже).

Конспирология трампистов, их недоверие к институту выборов – вкупе с электоральной мобилизацией афро-американцев в Джорджии – способствовали тому, что республиканцы только что лишились большинства в сенате (часть трампистов осталась дома, не доверяя системным политикам и мечтая о лидерстве даже не Трампа, а Сидни Пауэлл и генерала Флинна). Теперь трамписты подрывают Республиканскую партию, угрожая обструкцией на праймериз всех сколько-нибудь умеренных ее представителей.

Но, похоже, что бунт в Вашингтоне ведет к противоположным результатам по сравнению с ожидавшимися его участниками. Еще до него в Америке начали появляться признаки возрождения двухпартийности. Сейчас же Трамп окончательно оказался в полной изоляции в истеблишменте. Вице-президент Пенс фактически отказался ему подчиняться, министры обсуждают возможность его смещения, используя 25-ю поправку. Еще вчера можно было всерьез обсуждать вопрос о возможности участия Трампа в выборах 2024 года – сейчас это уже выглядит немыслимым. Сенатор Шумер выступает более резко, чем сенатор Макконнелл – но общего в их речах сейчас куда больше, чем различий. Своими действиями и Трамп, и трамписты стимулировали политическую консолидацию вокруг основных ценностей современного государства.

И еще интересно одно важное обстоятельство. После того, как американский Конгресс хотя и недолго, но несколько напоминал донецкий облсовет в 2014 году, вице-президент Пенс вновь занял председательское место (его роль далеко вышла за протокольные рамки - но не в том формате, который ожидал Трамп) и сенаторы в тот же день возобновили сессию в ординарном режиме – с того момента, когда она была прервана. Сильнейший стресс не отменил следования законным процедурам. Это и есть парламентаризм, в том числе на символическом уровне.

После того, как 9 декабря 1893 года анархист Вальян бросил бомбу в зале заседание французской палаты депутатов (по счастливой случайности погибших не было), то ее председатель Шарль Александр Дюпюи произнес знаменитые слова La séance continue! («Заседание продолжается!»). В СССР ее ернически обыграли Ильф и Петров, вложив в уста Остапа Бендера и соединив с пренебрежением к другому, как казалось, отжившему институту – присяжным заседателям. Тогда многим казалось, что буржуазный мир неотвратимо рушится. Но СССР давно нет, а институты парламентаризма и правового государства продолжают существовать, несмотря на угрозы со стороны разнообразных радикалов, как левых, так и правых.

Алексей Макаркин