Польша: Не кидай камни в соседа, если сам живешь в стеклянном доме

За последние два-три десятилетия в Польше сложилась и вертится на полных оборотах общенациональная пропагандистская машина, которая с неутомимостью отбойного молотка «врубается» в пресловутую катынскую тему. Результаты ее работы – налицо. Сегодня уже для каждого (без преувеличения) поляка слово «Катынь» стало символическим. Чуть ли не в каждом польском городе обязательно есть свой "Катынский крест" и собственная улица "Героев Катыни". Даже после того, как Россия официально признала вину советского руководства за расстрел в Катыни, градус антироссийской истерии в Польше не спадает. 

Нам инкриминируют разделы Польши, подавление польских восстаний, не оказание помощи восставшей Варшаве, советскую оккупацию и т.д. и т.п. 

В Польше явно забыли простую истину, что не бывает стран, которые кругом виноваты, как и стран, которые всегда безвинны и беззащитны как овечки. 

Скажем, Россия могла бы предъявить Польше обвинения в умерщвлении в концлагерях Пилсудского пленных красноармейцев. В ходе советско-польской войны 1919-1921 гг., начатой для реализации овладевшей тогда умами польского руководства идеи Польши «от моря до моря», в польском плену оказались не менее 120-130 тысяч красноармейцев. Судьба этих пленных, помещенных в концлагеря Пилсудского в Стшалкове, Тухоли, Барановичах и ряде других (историки говорят о 12 таких лагерях), была поистине ужасна. Из-за антисанитарных условий, холода, голода и эпидемий, бесчеловечного содержания и зафиксированных массовых расстрелов тогда погибло 80 (!) тысяч пленных красноармейцев. 

Свой счет Польше могла бы предъявить и Германия. 

Согласно решениям Ялтинской конференции 1945 г. исконные прусские земли передавались полякам. При этом специально оговаривалось, что депортация германского населения будет проводиться цивилизованными методами. Но полякам законы никогда не были писаны. 

Так немцев собирали для депортации… 

В 1945 г. целые польские деревни специализировались на грабежах депортируемых немцев. Мужчин убивали, женщин насиловали. Ну, и грабили, само собой. В зиму 1945/1946 гг. смертность в лагерях депортированных немцев достигала 50%. В лагере Потулице в период между 1947 и 1949 гг. от голода, болезней и издевательств со стороны охранников погибла половина заключенных. По оценкам Союза изгнанных немцев, общие потери немецкого населения в ходе изгнания из Польши составили около 3 миллионов человек. 

Зверства поляков ужаснули даже советских дипломатов. Так, советский советник В.Г. Яковлев 1 декабря 1945 г. в беседе с польским министром иностранных дел В. Жимовским специально поднял вопрос о депортации немцев: «Далее я сообщил Жимовскому о беспорядке и неорганизованности в отправке высылаемых из Польши немцев. 

Я сказал Жимовскому, что о прибытии поездов с немцами на польско-советскую границу советские военные власти в Германии не уведомляются. 

Перевозка немцев совершается в самых антисанитарных условиях. Немцы прибывают ограбленные и больные от недоедания. Честь эвакуированных не выдерживает тяжелых условий и умирает в дороге». 

А так их депортировали… 

Понятно, что товарищу Яковлеву не светило появление на Западе избитых, окровавленных, ограбленных немцев и изнасилованных немецких женщин. Он предвидел, что западные дипломаты и СМИ спишут всё на Красную армию. 

Писатель и историк Кит Лоу в своей книге «Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны» приводит множество историй депортируемых немцев. Вот лишь одна из них. 

«В воскресенье 1 июля 1945 г. приблизительно в половине шестого вечера подразделения польской армии подошли к деревне Махусвердер в Померании, населению приказали в течение тридцати минут собрать вещи и уехать. Почти все жители деревни были немцами, и в основном женщины, дети и старики, поскольку большинство мужчин уже давно пропали на войне. Сбитые с толку и испуганные селяне начали складывать свои пожитки, семейные фотографии, одежду, обувь и другие необходимые вещи, которые могли поместиться в сумки и ручные тележки. Они собрались у своих домов и на дороге, которая проходила через деревню. Затем под надзором поляков отправились пешком в направлении новой польско-немецкой границы, расположенной в шестидесяти километрах… 

Среди них была жена фермера и мать троих детей по имени Анна Кинтопф. Позже, в своих показаниях под присягой, сделанных для правительства Германии, она описала тяжелые испытания, выпавшие ей и другим жителям деревни. Путешествие, по ее словам, длилось шесть дней, дорога проходила по разрушенной местности, покрытой обломками и следами таких же пеших переходов к границе других беженцев. На первое мертвое тело они наткнулись за пределами Ландсберга, то была женщина с синим лицом, распухшая от процесса разложения. Потом трупы стали привычным зрелищем. В лесу, через который они проходили, попадались тела и животных, и людей, головы и ноги которых торчали из земли их слишком мелких могил. Иногда люди из ее окружения погибали от изнеможения. Некоторые, включая ее собственную дочь Аннелору, заболели, потому что пили нечистую воду из канав и колодцев, расположенных вдоль своего пути, иные погибали от голода… 

Большинство переселенцев в пути питались исключительно тем, что находили в полях, или незрелыми фруктами, которые росли на обочине дороги. У нас было очень мало хлеба. В результате многие заболели. Маленькие дети до года почти все умерли в дороге. Не было молока, и, даже если матери варили для них густой суп, путешествие для них слишком растянулось. А еще губительны перемены погоды — то палящее солнце, то холодные ливни. Каждый день мы продвигались чуть дальше, иногда проходили девять километров, иногда только три, потом двадцать или больше… Я часто видела людей, лежащих на обочине дороги, с синими лицами, которые задыхались; людей, упавших от усталости и так и не сумевших подняться». 

Ночи они проводили в разрушенных домах или сараях, но часто в них было так грязно, что Анна сама предпочитала оставаться на открытом воздухе. Она спала в стороне от всех, и это также спасло ее от ограбления поляками, которые, пользуясь покровом ночи, грабили беженцев. Ночью она часто слышала выстрелы: так нападавшие расправлялись с теми, кто пытался защитить свои пожитки… 

“Поляки вели себя как вандалы… мародерствовали, обыскивали, насиловали”. “Поляки отнимали у нас все, что находили, ругали нас, плевали нам в лицо, хлестали и били нас”. “К нам постоянно приставал и грабил всякий сброд”. Криминал сочетался с официальной политикой конфискации всего ценного, что немцы пытались унести с собой. Согласно правилам, составленным польским правительством, немцам не разрешалось вывозить из страны более 500 рейхсмарок и иную валюту. Никаких уступок не делалось даже тем, кто занимал активную пропольскую позицию или боролся с нацистами во время войны. С антифашистами и немецкими евреями обращались точно не лучше, чем с любыми другими немцами, — их определяла “немецкость”, а не деятельность во время войны или политические взгляды. 

Хочу подчеркнуть, это были не те немцы, которые воевали с поляками, всех мужчин от 15 до 60 лет давно забрали в Вермахт и Фольксштурм. Остались калеки, старики, женщины и дети, предки которых много столетий жили в этих городах и селениях. 

Любопытно, может ли кто-нибудь из наших «русскоязычных» либералов толком объяснить, чем отличались действия поляков против немецкого мирного населения от обращения всяких там Мнишеков, Сапег, Лисовских и Ко в 1605—1618 гг. с «русскими схизматиками» или от зверств поляков в 1920 г. на Украине, когда паны зашивали живых кошек в животы живым красноармейцам и заключали пари, кто вперед умрет — «кот или большевик». 

За последние 50 лет на Западе и особенно в Польше написаны десятки книг и тысячи статей о «зверствах красноармейцев» в 1944—1945 гг. И… ничего о зверствах поляков по отношению к немцам. 

Никто не спорит, в любой армии встречаются мародеры и насильники. Были они и в РККА. Большинство из них совершали свои преступления безнаказанно. Но десятки мародеров и насильников были расстреляны по приговорам военно-полевых судов. Зачастую советское командование специально сгоняло немецкое население на стадионы или площади и публично расстреливало насильников и мародеров. 

Любопытно, что в воспоминаниях немцев, которым удалось выжить при депортации из Польши, часто говорится, как советские солдаты защищали их от рассвирепевших поляков. «Наша колонна беженцев старалась не отставать от колонны русских, поэтому поляки боялись на нас нападать». 

Кстати, до сих пор точно не известно о количестве немцев, погибших при депортации. 

Александр Широкорад, военный историк, писатель, публицист – для Агентства ФинЭк