Гадания на нефтяной гуще

На Всемирном энергетическом конгрессе в Стамбуле Владимир Путин неожиданно объявил, что Россия может присоединиться к ОПЕК в вопросе ограничения добычи нефти. 

Не прошло и недели, как глава «Роснефти» Игорь Сечин заявил, что не поддержит такое решение. А вчера и руководитель «Газпром нефти» Александр Дюков фактически присоединился к позиции своего коллеги, подчеркнув, что компания намерена сохранить рост добычи даже в случае принятия нефтедобывающими странами мер для стабилизации нефтяного рынка. 

«Если посмотреть на российскую нефтяную отрасль – какие-то компании добычу наращивают, какие-то компании снижают – то в целом все-таки может все закончиться тем, что мы несколько сократим темпы роста добычи, но при этом нам все-таки удастся сохранить небольшой рост добычи», – несколько путано прокомментировал свою позицию Дюков. 

Возникает невольный вопрос: а не поторопились ли киты нефтедобывающего госсектора противоречить президенту? Ведь ряд экспертов сходятся во мнении, что заявление в Стамбуле носит больше ритуальный, нежели реальный смысл. Оно вполне соответствует привычной риторике нефтедобывающих стран, на словах призывающих сократить добычу, но на деле ее только наращивающих. Результатом таких словесных манипуляций следует рассматривать стабилизацию котировок в пределах 45-55 долларов за баррель. 

С другой стороны, надо понимать, что интересы государства и интересы компаний (пусть даже с решающим госучастием) совпадают далеко не во всем. Задача компаний – увеличивать прибыль в интересах акционеров, а это в случае с нефтяниками зависит от увеличения добычи. Падают цены на нефть – компании вынуждены наращивать производство, чтобы удержаться на плаву. Во многом бешеный рост добычи в России (в сентябре – 11,1 млн баррелей в день, максимум с 1991 года) позволяет им всего лишь сохранять рентабельность, не более. 

В свою очередь государство столкнулось с тем, что в январе-августе 2016 года дефицит государственного бюджета составил 2,9% ВВП или 1,5 трлн руб. И не исключено, что Путин решил заняться стратегическими вопросами, рассчитывая в перспективе за счет сокращения добычи нефти (в унисон с ОПЕК) добиться роста котировок на «черное золото» и обеспечить таким образом увеличение налоговых поступлений и доходов бюджета. 

Как видим, с экономической точки зрения эти позиции не очень-то коррелируются друг с другом. Поэтому конфликт интересов в случае реализации намерений президента неизбежен. Малым, средним, а в отдельных случаях и крупным компаниям попросту не выжить. С другой стороны, и текущие поступления в казну окажутся под вопросом. Также при сокращении добычи компанией или страной возникает опасность уменьшения доли на мировом рынке в пользу тех, кто ничего сокращать не собирается. 

Волнуется и советник президента РФ Сергей Глазьев: «Правительство объявило, что будет стимулировать малый и средний бизнес в добывающей промышленности, используя канадский опыт. А если у нас все будет заморожено, то тогда откуда в России возьмется новая добыча? Мне кажется, что для России, как страны, которая нефть не только экспортирует, но и потребляет, логичнее ставить вопрос не о заморозке добычи, а об ограничении экспорта». В качестве ограничительной меры Глазьев привел существующую в России экспортную пошлину на нефть, подчеркнув, что таким инструментом арабские страны не обладают. 

В этой связи быстрая и категоричная реакция Сечина выглядит скорее как заявка на то, чтобы вопрос, если уж ему быть, решался за счет других компаний, исключая «Роснефть». После приватизации «Башнефти» (вопреки противодействию правительственного блока и здравому смыслу) голос главы «Роснефти» стал заметно более твердым. 

Впрочем, трудно представить себе неисполнение указов президента РФ, если таковые появятся, со стороны российских компаний любого калибра. Очень трудно… 

Михаил Кац, Агентство ФинЭк