Нина Пусенкова: В России есть достаточно альтернатив нефти арктического шельфа

Сегодня в мире наблюдается всплеск интереса к Арктике, и многие страны выражают готовность инвестировать в освоение богатых природных ресурсов региона. На арктические зоны претендуют как минимум пять государств, имеющих выход к побережью Северного Ледовитого океана: Россия, Норвегия, Дания, Канада и Соединенные Штаты. Их претензии могут в будущем подкрепляться разными аргументами, но очевидно, что главный из них — реальная готовность стран активно осваивать Север, в том числе и налаживать здесь нефтегазодобычу.

Корреспондент агентства ФинЭк попросил старшего научного сотрудника ИМЭМО РАН, руководителя Форума «Нефтегазовый диалог», к.э.н. Нину ПУСЕНКОВУ ответить на некоторые вопросы.

– Каковы, с Вашей точки зрения, главные сдерживающие факторы на пути развития морской нефтегазодобычи в России?

- По поводу освоения нефтегазовых ресурсов арктического шельфа встают три вопроса: нужны ли миру сейчас (и в ближайшем обозримом будущем) арктические углеводороды? Готова ли Россия к экологически безопасному и эффективному освоению шельфа? И есть ли в России адекватная замена арктической нефти и газу? Очевидно, на первые два вопроса можно смело ответить «нет», на третий – «да»

Действительно, всплеск внимания мирового сообщества к Арктике был во многом вызван Геологической службой США, которая 17 апреля 2007 года (в период высоких цен на нефть) объявила, что в недрах Арктики находятся до 25% необнаруженных мировых запасов углеводородов.

Россия тогда же стала проявлять повышенный интерес к Арктике: в сентябре 2008 года были утверждены Основы государственной политики России в Арктике до 2020 года, летом 2012 года правительство рассмотрело Программу освоения континентального шельфа до 2030 года. В феврале 2013 года Владимир Путин утвердил Стратегию развития Арктической зоны РФ и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года.

Показательно, что в Стратегии честно признается, что по многим параметрам (технологическим, демографическим, управленческим) Россия пока еще не готова к освоению Арктики в перспективе до 2020 года. Но для России нефтегазовое освоение Арктики было, очевидно, возможностью доказать миру, что она по-прежнему является энергетической державой, способной осуществить впечатляющий прорыв в новую нефтегазовую провинцию.

Однако с 2007 года ситуация в мировом энергетическом секторе коренным образом изменилась, и суровая реальность (падение мировых цен на нефть, сланцевая революция в США и международные санкции против России) внесла коррективы в российские планы по покорению Арктики.

- Насколько, с Вашей точки зрения, низкая цена на нефть повлияет на планы операторов шельфовых проектов?

- Сейчас, с учетом низких цен на нефть, в мире есть много альтернатив дорогим и трудноизвлекаемым нефти и газу Арктики. В принципе, надо помнить, что Арктика не однородна. Есть территории, покрытые льдами в течение нескольких месяцев в году: там добыча углеводородов ведется уже сегодня с применением имеющихся технологий. Есть районы, покрытые толщей льда значительную часть года: для их экологически безопасного и эффективного освоения необходимы эволюционные технологии. А есть зоны, скованные льдом практически весь год: там нужны революционные, прорывные технологии, которых у человечества пока просто нет.

Более того, арктические запасы углеводородов не столь велики, чтобы Арктику можно было считать нефтегазовым Эльдорадо. По оценкам Геологической службы США в Арктике сосредоточено 90 млрд.бар. потенциальных извлекаемых запасов нефти и около 300 млрд.бар. нефтяного эквивалента запасов газа. Много это или мало? Для сравнения – по данным ВР, доказанные запасы нефти Венесуэлы составили в конце 2014 года 298 млрд. бар., Саудовской Аравии – 267 млрд.бар. А ведь доказанные запасы – запасы, которые с достаточной степенью определенности можно извлечь из известных пластов в существующих экономических и операционных условиях. Потенциальные же извлекаемые запасы Арктики – запасы, которые еще надо открыть.

Конечно, это не означает, что мировая нефтяная промышленность не будет осваивать Арктику. Просто следует трезво смотреть на ситуацию и понимать, что Арктика – лишь одна из возможностей, дорогая и рискованная, и ее нужно сопоставлять с потенциалом других ресурсов, таких как сланцевые нефть и газ, или повышение КИН. Например, МЭА полагает, что повышение нефтеотдачи всего на 5% подарит миру дополнительно 300 млрд.бар. запасов нефти – больше, чем содержат недра Венесуэлы (и в 3 раза больше, чем вся Арктика).  

За свою более чем столетнюю историю нефтяная промышленность открыла около 4.5 трлн. бар. нефти и газа. Примерно 1 трлн. бар. был потреблен, и еще 1.6 трлн. бар., достаточных для 50 лет потребления при теперешнем его уровне, относится к категории доказанных запасов, т.е. запасов, которые человечество может с достаточной степенью определенности извлечь. Остается примерно 2 трлн. бар., в извлечении которых мы не уверены. А помимо этих 4.5 трлн.бар. есть еще 1 трлн. бар., которые нефтяники должны открыть. Этот триллион кроется в трех категориях бассейнов – на глубоководье, на суше и в Арктике. Вспомним, Геологическая служба США говорит, что в Арктике можно открыть порядка 90 млрд.бар. нефти, т.е. всего 1/10 часть этого триллиона. Основной акцент в геологоразведке сейчас делается на глубоководье вне Арктики (в Бразилии, Анголе, Нигерии и в Мексиканском заливе), причем технологии глубоководной разведки все более совершенствуются.

Так что Арктика – далеко не уникальная энергетическая возможность для человечества, особенно в условиях низких цен на нефть, и у нее есть много конкурентов, более дешевых и доступных ресурсов.

– Разработка арктического шельфа – наукоемкий процесс, требующий применения уникальных технологий. Способна ли Россия самостоятельно обеспечить реализацию шельфовых проектов, в том числе, арктических?

- Россия не готова к освоению Арктики ни технологически, ни финансово, ни с точки зрения наличия квалифицированных кадров, способных вести экологически безопасную добычу нефти на севере. Так, расследование разливов нефти на месторождении Требса и Титова, проведенное Ростехнадзором, выявило, что причиной первой аварии стало, в частности, отсутствие опыта работы персонала БУРС в условиях Крайнего Севера при ремонте глубоких скважин. А хватит ли у наших нефтяником опыта работы со скважинами в северных морях в еще более сложных природно-климатических условиях?

Аналогичным образом и Lloyd’s в своем докладе от 2011 года «Открытие Арктики: Возможности и риски Крайнего Севера» прямо пишет, что «…после гибели буровой платформы «Кольская» в декабре 2011 года, готовность России к чрезвычайным ситуациям была поставлена под сомнение».

Более того, чудовищная история со взорванной белой медведицей показала, что мы не готовы к походу на Крайний Север даже с морально-этической точки зрения.

Да и опыт последних лет продемонстрировал, что без международных нефтяных компаний России в Арктике не справиться: месторождение Победа, открытое СП ExxonMobil и Роснефти в Карском море, освоение которого пришлось приостановить после ухода мейджора, яркое тому подтверждение.

– Как Вы оцениваете дальнейшие перспективы геологоразведки и разработки нефтегазовых месторождений в России? Какие направления развития минерально-сырьевой базы будут приоритетными? Повышение нефтеотдачи на старых месторождениях, освоение ТРИЗ, или все-таки шельф?

- В России есть достаточно альтернатив нефти арктического шельфа. Вспомним слова Дмитрия Медведева, сказанные в 2012 году, о том, что добыча углеводородов на российском арктическом шельфе достигнет 66 млн. тонн нефти и 230 млрд. куб. м газа к 2030 году. Прогноз этот весьма оптимистичен, но даже исходя из него, можно провести простые арифметические подсчеты по альтернативным вариантам.

Первая альтернатива добыче нефти на арктическом шельфе – повышение коэффициента извлечения нефти (КИН). По пути повышения КИН идут все передовые нефтегазодобывающие страны. Норвегия известна как один из мировых лидеров по этому показателю, но менее известно (и очень показательно), что Saudi Aramco поставила задачу выйти на КИН в 75%. О таком уровне нам остается только мечтать. Хотя руководство страны осознает перспективность этого направления деятельности: глава Роснедр А.Попов в 2013 году признал, что «при увеличении КИН с сегодняшних 38% до вполне скромных по мировым меркам 42% мы сможем дополнительно добывать 30 млн. тонн» (т.е. почти половину от арктического прогноза Дмитрия Медведева). Ведь в России еще вовсе не исчерпаны возможности старых месторождений-гигантов. И львиная доля текущих извлекаемых запасов нефти (82.5%) приходится на разрабатываемые месторождения, где уже имеется производственная и социальная инфраструктура. Это основной источник добычи нефти в России до 2020 года.

Повышение КИН позволит не только продлить жизнь старых месторождений, расположенных на суше, в районах с относительно более благоприятными природными условиями, но и поможет решить проблему моногородов, построенных возле стареющих месторождений-гигантов Западной Сибири, тем самым снизив возможную социальную напряженность. Конечно, повышение нефтеотдачи – процесс наукоемкий, сложный и довольно дорогой, и в России пока в промышленных масштабах не применяются ни вторичные, ни третичные МУНы (методы увеличения нефтеотдачи), но этот путь все же существенно дешевле, чем освоение арктического шельфа.

Вторая альтернатива – разработка запасов сланцевой нефти, которые, по оценкам Управления энергетической информации США, в России составляют порядка 75 млрд. бар. В России практически все запасы сланцевой нефти находятся в отложениях Баженовской свиты в Западной Сибири (опять же в освоенных и обжитых районах) и являются трудноизвлекаемыми. По некоторым оценкам, к концу текущего десятилетия залежи Баженовской свиты способны дать дополнительно 50-100 млн. т/год. (т.е. все-таки больше, чем Арктика по прогнозу Дмитрия Медведева). Геологи даже говорят о возможности добывать 150 млн. т/год. На Баженовской свите уже работает Сургутнефтегаз, Газпром нефть (в СП с Shell), Роснефть планировала сотрудничать с ExxonMobil, но опять помешали санкции… 

Малые и средние неинтегрированные нефтяные компании, работающие на мелких месторождениях, или осваивающие истощенные месторождения, не интересные крупным ВИНК, - третья альтернатива Арктике. Сейчас они добывают около 14 млн. т/год. По оценкам Энергетического центра Сколково, если дать им возможность нормально развиваться, предоставив определенные льготы, их добыча к 2030 году может вырасти до 42 млн. т/год (т.е. прирост составит примерно половину от ожидаемого уровня добычи в Арктике к 2030 году).

Эти три варианты проще, дешевле и экологически безопаснее, чем освоение нефтегазовых ресурсов Арктики. Конечно, они менее эффектны, чем покорение севера, с точки зрения имиджа России как энергетической державы, зато социально-ориентированы и коммерчески оправданы. Если для освоения Баженовской свиты у нас пока нет соответствующих технологий, и мы не очень-то умеем применять вторичные и третичные методы повышения нефтеотдачи (то есть по этим двум направлениям явно придется привлекать иностранных партнеров), то уж создание благоприятных условия для деятельности малых компаний вполне в наших силах.