Экономические нобелиаты. За что?

На днях «Нобелевская» неделя традиционно завершилась объявлением победителей в области экономики. Строго говоря, они не совсем «нобелиаты», поскольку сам Альфред Нобель предусмотрел только пять номинаций, среди которых экономика не значилась. То ли молода в то время наука была, то ли что-то личное, как с математикой. Никто и никогда это не узнает.

Поправить дело решил Государственный банк Швеции, который в 1968 году выделил деньги и попросил учредить премию «памяти Нобеля». Просьба была удовлетворена, и в этом году она вручалась в 50-й раз. Лауреатами стали профессор Йельского университета Уильям Нордхауз и профессор же Пол Ромер, представляющий на момент получения премии Университет Нью-Йорка.

У широкой общественности аргументация вызвала некоторое разочарование с намеками на необъективность и политизацию работы Нобелевского комитета. Темы, над которыми работали нобелиаты, показались слишком широкими и абстрактными, без пресловутых практических выводов. Еще бы - Ромер всю жизнь рассуждал о научно-техническом прогрессе, а Нордхауз – того хуже - видите ли, изучал взаимосвязь общественных процессов и климатических изменений. Мало туманности экономики, так он еще и с климатологами объединился.

Нобелевский же комитет придерживался прямо противоположного мнения. Ученые мужи, представляющие этот коллектив, усмотрели в результатах усилий двух профессоров вклад в решение «наиболее основополагающих и неотложных вопросов» («Пресс-релиз» комитета), которые стоят перед человечеством - обеспечение стабильного экономического роста. Над этой проблемой бились многие, но именно сейчас проблема осложняется тем, что решать ее надо в буквально экстремальных условиях. Примечательно (опять-таки по мнению Нобелевского комитета), что пришла она «по стопам» недавнего вывода экспертов ООН о небывалой серьезности климатических проблем, которые могут подвести человечество к роковой черте уже в 2040 году.

Так в чем же конкретно заслуга ученых?

Нордхауз еще в 70-х годах прошлого века, изучив обширный теоретический и эмпирический материал, предоставленный химиками, физиками и экономистами, пришел к совершенно однозначному выводу – человечество влияет на климат. И споры относительно причин таяния ледников и повышения среднемировой температуры просто неуместны. Человек меняет климат. И все. Дело не в том, что на лыжах будет негде кататься, а в том, что уровень океана поднимается, что по-иному и с совершенно другой силой и частотностью будут бушевать ураганы, разливаться реки, обрушиваться ливни. Последствия ликвидации «шалостей природы» уже сейчас выливаются в миллиарды и миллиарды бюджетных денег.

Причем он не просто доказал наличие последствий антропогенного воздействия на природу. А установил количественную связь между деятельностью человека и климатическими изменениями. А цифра – уже опора для последующих действий.

А Ромер? Он наблюдал за научно-техническим прогрессом и пришел тоже к вроде бы банальному и очевидному выводу – «влияет». Но Ромер изучил не просто внедрение технических новинок, а поднялся на ступень выше. Он обратил внимание на процесс принятия инновационных решений, мотивов применения корпорациями технических новинок. В результате даже сформулировал теорию «эндогенных» факторов движения экономики. То есть тех факторов, которые подталкивают хозяйство к прогрессу, что называется изнутри. И здесь, по его мнению, огромное значение приобретает государственное поощрение знаний, просвещения, стимулирования науки, включая (если не в первую очередь) фундаментальную.

Объединила же ученых, работающих на одном поле, но на разных участках, одна общая идея. Попытка понять, каким образом рыночная экономика взаимодействует с природой (не во вред окружающей среде) и каким образом человечество, используя плоды науки может выйти на устойчивый экономический рост. Коллизия состоит в том, что природа вроде бы налагает ограничения, а наука подталкивает к расширению и наращиванию производства.

Конкретной формулы всеобщего экономического счастья они не придумали. Но, по мнению Нобелевского комитета, они разработали методологию, которая «вооружила нас фундаментальным пониманием последствий технологических инноваций и изменений климата… они не дают решений, но подводят к решениям». И не просто подводят, а указывают на тех, кто такие решения должен принимать – правительства, разрабатывающие очередные планы развития своих стран. Теперь они должны в своих планах учитывать климатический фактор, не забывая про технические новинки. А это прямой выход на налоги, бюджетные трансферты, льготы, с одной стороны, и ограничения, с другой, для промышленников. Чем не конкретика?

Кстати, именно Нордхауз в свое время приложил немало усилий, чтобы был введен налог на углеродные выбросы в атмосферу.

Михаил Беляев, ведущий аналитик Агентства СЗК