Утечка мозгов? Посол нашел решение!

В начале 2015 года Герман Греф - глава крупнейшего банка страны, а до того министр экономического развития, что предполагает его осведомленность в проблемах страны, достаточно резко заметил: «Самый страшный наш экспорт и самый большой наш экспорт…это «утечка мозгов»…Экспорт безвозвратный, к сожалению».

Пессимистическую оценку два года спустя поправил посол России в США Анатолий Антонов. После встречи с учеными (в основном эмигрантами из России) в стране пребывания он пришёл к сенсационному выводу: «Замечательные, талантливые люди…чтобы эти талантливые люди работали в РФ, нужно, наверное, создать определенные условия. Я сказал бы так: лучшие условия, чем в США». Такое открытие под силу только доктору политических наук, кандидату экономических наук и непременно на основании личной встречи.

Вывод действительно неоспоримый. Но как создать требуемые условия? Посмотрим, к чему надо стремиться, что подравнивать. Возьмем заработную плату. Открываем интернет и задаем поиск. Он выдает, что в университете США профессор получает от 70 до 200 тысяч долларов в год. Похоже на неприкрытую пропаганду, хотя такие же цифры в различных вариантах встречаются практически во всех результатах поиска. А вот история конкретного научного сотрудника, получающего 115 тысяч (приведен «скан» расчетного листка из налоговой). Правда, различные вычеты в виде федерального налога, налога штата, пенсионных отчислений и медицинской страховки «откусывают» почти 30 тысяч или 25 %. Но «возвраты» налогов снижают сумму вычетов из зарплаты до 20%. Жалко, конечно, но и остается немало.

А вот наши цифры. По данным Росстата средняя зарплата ученого 53800 рублей. По курсу около 940-950 долларов. В год получается 10-12 тысяч. И вроде бы даже неплохо, особенно на фоне заработков в других профессиях. Тем более, что как нам разъяснили, в науку идут не за деньгами, а по велению сердца и в результате особого склада ума.

Но как утверждают исследователи именно этой проблемы – а «утечка мозгов», действительно проблема, признаваемая на всех уровнях - дело даже не в «уровне» заработков, а в том, что на эти деньги практически невозможно жить. Особенно молодым. Если у большинства «старой» профессуры сохранились квартиры, полученные в прежние времена, то начинающим приходится рассчитывать только на ипотеку или съемное жилье. Суммы по этим позициям аналогичны и, например, в столице практически равны заработку будущего светила, которое при таких условиях вполне может погаснуть, не успев засиять в полную мощь. (В Москве за скромную квартиру отдают 40 -50 тысяч, в провинции меньше, но там и заработки другие). А еще в молодых семьях, как утверждает наука демография, дети рождаются намного чаще, чем у маститых академиков. И это тоже не только радость, но и расходы.

Позвольте, но ведь мы еще со времен всезнающей газеты «Правда» знаем, что за океаном квартиры чудовищно дороги. Действительно недешевы. Но, например, молодым ученым, окончившим университет и оставшимся работать в alma mater, в подавляющем большинстве случаев предоставляется квартира на льготных условиях из фонда учебного заведения. Там почему-то понимают, что при начальном заработке 16-18 тысяч долларов в год о найме квартиры думать сложно даже при наличии IQ выше среднего.

И это только условия, касающиеся материального обеспечения самого ученого. И хорошо, если речь идет только о тех отраслях науки, где для творческих успехов достаточно компьютера, бумаги и авторучки. А что делать с химиками, физиками, астрономами? Им же нужны лаборатории с замысловатыми склянками и дорогими реактивами, адронные коллайдеры, радиотелескопы. А океанологам того пуще – океанские суда и длительные экспедиции! Без них никак не обойтись и никого результата добиться невозможно. За океаном эти вопросы решаются полегче, что и привлекает творческую молодежь.

В науку действительно в подавляющем большинстве идут не за заработками, а за возможностью реализовать свой творческий потенциал. Нобелевский лауреат Жорес Алферов в этой связи печально заметил, что у нас основная проблема все-таки не в финансировании, а в невостребованности результатов исследований экономикой и общественностью. А нередко невозможностью их получить из-за отсутствия экспериментальной и исследовательской базы.

Вот такие условия нам надо «подровнять». Правда, посол, будучи все-таки по своей «основной» профессии дипломатом, заметил, что у нас «делается очень много» для науки. 

Наверное, действительно, много. Но, можно предположить, далеко не все. Иначе бы не было письма 400 академиков на имя Президента, в котором они формулируют реальные предложения, которые могут помочь отечественной науке. Или как минимум не мешать.

Михаил Беляев, ведущий аналитик Агентства СЗК