Кратко и мрачно

Старые писатели все так же пишут хорошо, молодые все так же плохо.

Самое странное в данном явлении, что старые писатели будучи молодыми тоже писали хорошо. Свойство у них такое, и оно не зависит от возраста: разбуди ночью, и напишет как положено. Правда, у нас старых не осталось. Кругом молодежь.

Что же из этого следует?

А то, что будущие старые писатели будут писать также плохо как сейчас в своей писательской и прочей юности. У нас таких уже сейчас полно.

Но тут и позитивный момент просматривается. Все-таки в будущем нас ждет то же, что и сегодня. Никаких неожиданностей. И на душе становится как-то спокойнее.

Прогремело восьмидесятилетие Довлатова - "всенародно любимого писателя" коротких предложений. Для меня лично (правда, учительница русского языка запрещала так говорить) народ, его любящий, состоит из трех человек, больше не встречал. И один из них настрочил о нем целую ненужную книжку.

В связи с этим подумалось три вещи.

Первая - некоторым хочется сделать кого-то классиком. Тут и сознание собственной мощи. Это я застолбил постамент! И извращенная религиозная потребность - идолопоклонство нашей интеллигенции. Всегда должен быть царь или кумир. Это они только на словах либералы-демократы, да атеисты. А так, любители монархического стиля и службы. Стучит и совесть - нет классика, жизнь зря прожили. Эпоха не состоялась, и мы никто, получается. Наконец, пора порвать с наследием позорного прошлого, идеологически переписать историю литературы - мы же как-никак победители.

Вторая - ничего у них не получится. Доска почета и площадь для постаментов есть. Да вот никто туда не ходит. Максимум, что получится, воображаемый классик. А то и никакого. Россия исчерпала лимит на классиков. Литература как особый вид искусства заканчивается, не по исчерпанности возможностей, а по отсутствию в ней социальной потребности. Потребность эта рукотворно появилась и столь же рукотворно исчезла.

Третья - у нас полюбили книги о бунтарях и преодолетелях. Но вот какое дело, пишут их, как правило, приспособленцы. Хотя формат "серое о ярком" тоже постепенно изживает себя. Теперь все больше "серое о сером". Интересно, засияют ли серые классики годы спустя? Намолят ли?

Что такое критик? Это мусорный бачок для текстов. Каждый кто что-нибудь написал отчего-то считает, что в него можно выкинуть какую-нибудь книжку. Любой мусор от самонаписанного до какого-нибудь Пелевина. Но было бы вернее рассматривать критика в качестве чего-то вроде робота пылесоса, добровольно вбирающего в себя всякую дрянь.

Что на пол кинете, то он и засосет.

То есть кидать надо на пол. Не в него.

Как отличить "умного" пишущего от "глупого"? "Глупый" все изобретает сам, он вообще тупой, недоверчивый, скептик, Фома (по Михалкову, а не по Евангелию) и у него времени много. А у "умного" времени всегда в обрез (семинары, встречи, прессухи, недописанная статья в журнал, которую не будут читать, но обязательно отметят), и он верит в людей.

Поэтому работает умный просто: есть у него всегда такая книга, которая не хуже отмычки все другие книги раскрывает. А дурак все мучается "а что, так можно?", может, стоит чем-нибудь разнообразным пользоваться, а то и вовсе новое изобрести.

Умный читает у других, чтоб бездумно действовать, а дурак все думает. Дураки они почему-то любят думать. Ну понятно: лишь бы ничего не делать. Мысли делу мешают. Вот поэтому умные у нас самые активные, а самые активные - умные.

Обычная уже ситуация. Читаю параллельно новую американскую книжку и советскую, ну, формально советскую, примерно сорокалетней давности. С точки зрения того, как они сделаны, разницы никакой. То есть за сорок лет не двинулись никак и никуда. Я думаю, книжка 1941 года все-таки от книжки 1983 года отличается.

Сергей Морозов