«Серьезная» литература - в арьергарде авангарда

Вновь приходится расписаться в признательности к Салтыкову-Щедрину. Из всего сонма условных классиков он самый забытый, но если подумать, самый правильный, продвинутый и переместившийся, как граф Калиостро в грядущее. Собственно, потому и забытый, что правильный и переместившийся (мы-то живем в прошлом, но я об этом как-то опять говорил: условный Толстой и Чехов - наши современники, не потому что они на все времена, а потому что времена у нас опять те же, толстовско-чеховские).
В школе, да и в вузе нас учили читать не по-обывательски. (Сейчас это забыто, судя по тому, каков уровень обсуждения книг, и не только, и наоборот поощряется).
Персонажи книги - не соседи по подъезду и, соответственно, не повод для сплетен и судачения. Ну, нам тщетно пытались объяснить, как бы, не для этого писаны были все эти "Отцы", "Обрывы" и "Преступления". Не суть важно, кто на ком женился и кому плюнул в рожу, и какие там мужики и бабы. Там, мол, про другое.
Но линия партии как всегда расходилась с линией жизни.

Ну как не для этого, когда почти весь набор текстов - одна большая сплетня и комплект персонажей, предназначенный для обмывания костей.

То есть отвлечься от обсуждения личной жизни персонажей в чисто бытовой плоскости было совершенно нереально, невозможно. Классика готовила нас к восприятию просто-Марий и Луисов-Альберто и вывести это из нее, отменить эту ее, пожалуй, главную функцию, быть компостом для условной Барбары Картлэнд и Дэна Брауна, не было никакой возможности никакими попытками убедить, что там, в классике, обсуждаются нравственные вопросы, или образ народа или роль партии. Все сводилось опять к одному - как у них там с жизнью и судьбой и скоро ли пойдут детишки. Дискуссия всякий раз срывалась с высоких материй в плоскость бытовых скандалов и склок.

И только у Салтыкова-Щедрина, это родовое проклятие латиноамериканщины было, в основном, преодолено полным отказом от обсуждения этих недостойных литературы вопросов - женитьб, личных отношений и прочего мусора, который до сих пор кочует из книжки в книжку, обессмысливая литературу как таковую. Зачем нам литература похорон и адюльтеров, хватит и пересудов между собой.

Собственно, поэтому призыв читать классику, и особенно читать ее по-новому, это призыв смотреть на нее именно низменными сплетенно-жанровыми глазами, как ни странно и впрямь выявляет в классике, то чего видеть упорно не хотели и не желали, всю ту же низменную природу сплетен, скандалов и беллетризированной светской хроники - ели на Подъяческой в трусах или без, и каким составом.

Конечно, списать можно на читателя, и это правильно в контексте разговора, что никакой нормальной литературы без нормального читателя быть не может. Но ведь и авторы соразмерны "читателю", жаждущему скандал и сплетен. Ни те, ни другие никак не желают расти над собой. А, вроде бы, цели у чтения были такие - чего-то соображать и куда-то идти за пределы кухни и туалета со спальней.

Нынешняя "серьезная" литература, бегущая в арьергардном авангарде, в этом сплетенном разрезе и впрямь не так уж далеко ушла от классиков. Опять мужики и бабы, семьи, сонм родственников, и отношения, пресловутые "петербургские углы", но теперь уже без всякого намека на "идеи" и мысль народную.