На те же грабли или возвращение «отечественного производителя»? (философия в СССР и постсоветской России)

Расставание с социализмом в одной, отдельно взятой стране, совершалось с лихостью и азартом. Спешно распродавалось за бесценок или присваивалось расторопными людьми государственное имущество, спешно убегали от метрополии национальные окраины, спешно переименовывались города, площади, улицы, станции метро, спешно предавались поруганию вчерашние идеологические кумиры. В стране внезапно оказалось громадное количество «мыслящих людей», интеллигентов, которые (конечно же!) всегда втайне ненавидели и считали заведомой ложью государственную идеологию, как и ее теоретическую базу – марксистскую философию. Мало кто из «мыслящих» читал самого Маркса, философию «проходили» в вузах, сохранив навсегда к ней отношение, замешанное на легком презрении к никчемушному словоблудию и опасливом недоверии - а ну, как все не так просто: в философии же, кроме марксизма есть какие-то сократы, канты, декарты и даже – Боже упаси! – Ницше и Фрейд, которых тоже мало кто читал, еще меньше поняли, но по именам знали и произносили эти новосвященные имена с придыханием.

Когда на книжный рынок России хлынул поток современной философской литературы, где были и труды серьезные, в хороших переводах, и переведенные наспех, с подстрочника, которые читателю еще переводить надо было «с русского на русский», философствующие читатели все, как есть, открестились от того, чему их учили в вузах и принялись осваивать новое информационное поле. Безусловными лидерами массового сознания, взыскующего новых духовных ориентиров, стали Ницше и Фрейд, делящие свой успех с религиозными миссионерами и прозелитами.

Когда рухнула система

Преподавание философии в вузах поначалу незначительно, а затем тоже существенно изменилось. В советскую эпоху философии, как базе политической идеологии государства, в учебных программах отводилось место настолько почетное, что многие вузы иронически именовали себя «институтами марксизма-ленинизма с медицинским (педагогическим, инженерным, строительным и т.д.) уклоном». Почетное место обеспечивалось солидными курсами, особым статусом преподавателей философии в структуре педагогических кадров, регулярными полугодичными стажировками в лучших вузах страны с сохранением заработной платы и прочими небольшими, но ощутимыми преференциями. Преподавание диалектического и исторического материализма в вузах дополнялось широкой сетью университетов марксизма-ленинизма, работой Домов политпросвещения и лекторских групп партийных обкомов, райкомов, общества «Знание».

Особенностью советского марксизма в его варианте для массового употребления были догматизация и убийство всякой живой мысли, выходящей за пределы – нет, не текстов Маркса – а за пределы специально подобранных цитатников, под названием «хрестоматии по марксистско-ленинской философии». В этой ситуации каждая долетавшая с Запада философская мысль почиталась почти откровением. А она долетала, не стаями, конечно, минимальными тиражами «для научных библиотек». Какое-то представление о современной философии давали многочисленные разоблачительные книги и статьи по ее критике. В критических работах любознательный читатель мог познакомиться с идеями Сартра, Фуко, Витгенштейна, Хайдеггера и прочих властителей умов на Западе. Но прочитать их труды было большой удачей и редкостью, а за пределами Москвы и Ленинграда почти немыслимой роскошью. Не только немарксистская, но и домарксистская, и марксистская мысль, не санкционированная Пленумом ЦК или какой-нибудь идеологической комиссией, подвергалась тщательнейшему и опасливому разбору. Автор этих строк получил в свое время выговор от члена парткомовской комиссии по поводу лекции о философии Канта за то, что в лекции ни разу (!) не было ссылок на соответствующие решения только что прошедшего Пленума ЦК. На возражение, что Кант понятия не имел ни о каких Пленумах, а потому упоминать о них он не мог, тем более на их решения ссылаться, было отвечено кратко: «А напрасно. Если бы вы поработали хорошо, то нашли бы, что сказать». Абсурд? Абсурд, но в рамках партийного, как принято говорить, дискурса, вполне распространенное явление. Так работала идеологическая система, определенным образом нацеленная и направленная.

И вот вся эта система почти что в одночасье рухнула. Вчерашние марксисты-ленинцы либо затаились, либо начали так же яростно и страстно, как защищали и проповедовали, открещиваться от того, что они говорили с институтских кафедр совсем недавно. Открещивание непременно сопровождалось сотворением новых философских кумиров из современных западных философов. Кому-то милее всего был Хайдеггер, кому-то Гуссерль, кто-то пропагандировал американский прагматизм, кто-то упоенно пересказывал Сартра, философская речь обогатилась постмодернистскими терминами. «Ризома, ауктор, дискурс, симулякр, деконструкция, вопрошание» и пр. стали непременным атрибутом всякого философского текста.

Скоро выяснилось, что философов «новой формации» все же не хватает. Начали спешно штамповать кандидатов и докторов философских наук из любого подручного материала. Заметим попутно, что, многие из этих кандидатов и докторов имеют довольно смутное представление о философии, разве что на уровне кандидатского минимума, ибо «проходили» они философию в процессе обучения самым разным наукам и практикам: от филологии до сельскохозяйственного производства. Пришли в философию вовсе не по убеждению или по непреодолимой тяге к такого рода знанию, а потому, что наличие ученой степени помогает престижу и карьере, а защититься по философии или социологии считается, что легче, чем по специальным наукам. И в самом деле. Естественные науки защищены (относительно, ибо ничто не защищает абсолютно от научного невежества и псевдонаучных спекуляций) математическим аппаратом и требованием экспериментальной базы. Часть социальных и гуманитарных наук защищена требованием наличия фактографического и архивного материала. Философия не защищена ничем. Правда, есть понятие философской культуры, подразумевающей глубокое знание истории философии, философских текстов, особый строй мышления, но оно, понятие философской культуры, очень скоро вышло из употребления, как и то, что это понятие означает.

Не вполне ясен статус философии. Ее принадлежность к корпусу строго научного знания была обоснованно поставлена под сомнение еще неокантианцами, ее принадлежность к узко понимаемой идеологии тоже сомнительна, а там, где ей приписывают подобную функцию, сужение философского поля и вульгаризация философских идей практически неизбежны, как это произошло с марксистской философией в Советском Союзе. Когда же был провозглашен курс на деидеологизацию образования, марксистско – ленинская философия в университетских курсах обесценилась. Образовавшаяся на ее месте пустота стала стремительно заполняться не только образцами мировой философской мысли, не только Хайдеггером, Фуко, Сартром, Гуссерлем, Карнапом, Витгенштейном, Лакатосом и т.д. Пустота стала бойко заполняться разнообразным мусором, под названием «философия» на том основании, что каждый человек есть самобытный философ, учиться философии не надо, надо просто-напросто «мыслить». За «мысль» или «собственное мнение» не возбраняется выдавать любой бред при условии, что он не может быть проверен ни теоретически (это необязательно), ни практически (это невозможно). Так начала преподаваться философия в постсоветских вузах.

Беззащитная философия

Да, к философии, преподававшейся в СССР, можно предъявить много претензий. Тут и излишняя идеологизация, и догматизация, и представление диалектического материализма вкупе с историческим в его ленинской интерпретации «единственно верным учением», и бездоказательные обвинения всех иных философских направлений в ревизионизме, ненаучности, буржуазной ограниченности… Но сегодняшняя ситуация в преподавании философии и в самой философии ничуть не лучше, если не хуже. При всей кажущейся свободе мысли отчетливо заметно интеллектуальное убожество этой самой мысли, слегка припорошенной традиционными и модерновыми философскими понятиями. Это в лучшем случае, а в худшем за философскую мысль выдается дикая смесь из штампов вроде первичности/вторичности материи - вторичности/первичности сознания плюс описание несложной научной или социальной практики, наспех скачанные с какого-нибудь интернет-сайта, обобщение собственного практического опыта, не выходящее за пределы первого этапа бэконовской индукции.

Приведем несколько названий докторских диссертаций по философии, защищенных в последние годы: «Феноменология правовой жизни», «Этническая идентичность как основа формирования институтов этнической идентичности в Республике Алтай», «Корпоративная культура в стратегии исследовательского университета», «Культура управленческой деятельности в пограничных органах федеральной службы безопасности», «Монгольское кочевничество: сущность, особенности», «Качество жизни офицера современной Российской армии»… и т.п. Если же возникает сомнение по поводу принадлежности той или иной темы к ведомству философии, есть спасительный рефрен: «социально-философский анализ» - «Наградная система России: социально-философский анализ»», «Высшая школа в процессах общественного воспроизводства: социально-философский анализ», «Гендерные репрезентации в коммуникации: социально-философский анализ» (1)…

Конечно, авторы диссертаций, их официальные рецензенты и оппоненты найдут множество философских аспектов в любой заявленной, тем более успешно защищенной теме, как и множество ссылок на авторитетные источники - эти технические процедуры известны и действуют безотказно. Философия беззащитна. Вот как раз поэтому она требует постоянного возвращения к вопросу, зачем она нужна, к чему призвана, что значит заниматься философией.

История философии свидетельствует о постоянной саморефлексии философского знания. Извечные философские вопросы «Кто мы такие? Откуда мы пришли? Куда мы идем» касались не только человечества, но самих философов. При всем разнообразии ответов на эти вопросы в них всегда оставались обязательными некоторые фундаментальные составляющие.

Что дает философия

Во-первых, философия побуждает к мысли, различая собственно мысль (эпистему, как ее называл Платон) и мнение (доксу). Вместе с этим философия учит размышлять о понятиях, отделять и соединять понятие и вещь, означающее и означаемое. Вопрос, зачем нужна философия, содержит в себе другой вопрос: нужно ли и зачем нужно мыслить. Вообще говоря, мыслить самостоятельно – не такое простое занятие, этому надо специально учиться, чаще всего этому учатся всю жизнь не только на практике, здесь необходимо также знание об общих правилах и приемах интеллектуальной работы.

Во-вторых, философия требует развитого критического мышления. Критического в кантовском смысле, под которым подразумевается тщательнейший и всесторонний анализ любой информации, с одновременным описанием процедур и хода анализа.

В-третьих, философия, особенно в ее исторической части, дает жизненные ориентиры. Разумеется, никакая философия не содержит в себе программу жизни, которую можно безоговорочно принять раз и навсегда, даже если она на это претендует. Но жизненные ориентиры, совокупно с ориентирами ценностными, философия предоставить может: разнообразные и в большом количестве.

В-четвертых, философия всегда разрабатывала специальные стратегии, а иногда и тактики мышления, известные под названием «методология». Они более всего полезны для тех, кто занимается науками или вообще работает в сферах духовной деятельности, но даже далекий от науки человек может найти в методологии познания что-то полезное для себя: логику мышления, нормы и правила, по которым мы мыслим и по которым мыслить надлежит, если мы хотим достичь истины.

В-пятых, философия принципиально не монологична. В монолог она превращается тогда, когда не по собственной воле становится идеологией. Аутентичная философия – это всегда диалог, даже полилог или выраженная готовность к диалогу. Мысли, идеи, теоретические концепции здесь всегда взаимодействуют, взаимно перекрещиваются, взаимно «опыляют» друг друга. В ней отсутствует комфорт конечных мыслей. В этом она отличается от религии даже тогда, когда именуется «религиозной философией».

В-шестых, занятия философией требуют постоянного обращения к самым разнообразным областям человеческой практики, здесь никогда нельзя сказать: вот, я закончил свое образование и теперь могу наслаждаться его плодами. Философия — это постоянная работа над собой, над своими ошибками, постоянная переоценка своих достижений. Это выход на предельные опыты культуры – как своей собственной, так и имеющейся в обществе.

Фото: Презентация книги А.А. Зиновьева. Сицилия, Палермо, 1981 – 1982 гг.

Можно найти и «в седьмых», и «в восьмых»…, но уже понятно, сколь большие требования философия предъявляет к себе и к тем, кто занимается философией, в каких бы временах и условиях это не происходило. В любой философии, в любое время, в разной, разумеется степени, но все ее составляющие найти можно. Философия в СССР - не исключение, хотя довольно распространена точка зрения, что настоящей философии в СССР не было, была марксистско-ленинская идеология. Мнение далеко не новое, философию хоронили не раз, поводы для этого находились всегда, процедуры похорон обставлялись идейно от замены философии на религию или «позитивные науки» до полного изгнания даже упоминания об этом кощунственном слове. В Советском Союзе легально могла существовать только марксистко-ленинская философская теория, но настоящая философия всегда выйдет за предписанные ей пределы. Она действительно за эти пределы выходила и существовала. В СССР были настоящие философы.

Советское наследие для России

Конечно, их не могло быть много, философская среда, питомники для взращивания философских умов были локальными и во многом создавались усилиями отдельных людей, чаще всего в университетах, в процессе преподавания философии.

Возможно, что после понятного и во многом оправданного увлечения западной мыслью пришла пора вывести из изоляции не только дореволюционную русскую, но и советскую философию. 20-е – 70-е годы ХХ века дали плеяду замечательных философов, вполне достойных того, чтобы украсить собой мировое философское сообщество. Блистательные работы по логике, социальной философии Александра Зиновьева, который дал глубокий анализ советского, а затем современного западного общества. Оригинальные науковедческие и культурологические концепции Михаила Петрова, талантливые труды «неправильных» марксистов Эвальда Ильенкова и Михаила Лифшица, во многом предварившие современные исследования языка работы Михаила Бахтина… список имен замечательных советских философов можно продолжать долго. У каждого из них была своя, часто трагическая человеческая судьба. Был насильственно выслан из страны Зиновьев, были затравлены Ильенков и Петров, в Саранске после пяти лет лагерей большую часть своей жизни провел один из крупнейших мыслителей ХХ века, скромный кандидат наук Бахтин, не менее скромному кандидату наук Пятигорскому, создателю Тартуско- московской семиотической школы, пришлось эмигрировать в ФРГ, умер нереабилитированным Лосев…

К счастью, они оставили богатое философское наследство, которое свидетельствует о высочайшей философской и интеллектуальной культуре. Сейчас, когда есть возможность сравнить тексты настоящих советских философов с работами их западных коллег, видно, что советская философия, несмотря на все трудности и обстоятельства, дала образцы мысли высочайшего мирового уровня. Да и мировое философское сообщество отдает дань признания и уважения идеям, высказанным в разное время в Советском Союзе. Очень популярен и уважаем во многих странах Востока и Запада лауреат престижной премии Алексиса Токвиля, член нескольких европейских академий Зиновьев, в английском Шеффилде есть Бахтинский центр, издаются в Германии, Великобритании, Японии, Греции работы Ильенкова. Этот список тоже можно продолжать. Он свидетельствует о том, что философы из СССР признаны мировым профессиональным сообществом, что философия советского периода – не сплошное белое пятно с полутора десятками школярских цитат, идеологических штампов и истерическими криками о загнивании западной культуры.

Фото: Эвальд Ильенков

Как тут не сожалеть, что замечательное творчество отечественных философов советского времени мало известно сегодня широкой интеллектуальной общественности, не находит отражения в учебных программах по философии. Да и как оно может быть известно, если в учебных программах бакалавриата на всю более чем 2500-летнюю историю философии отводится немногим более 100 часов аудиторных часов, к тому же на 1 курсе. Расширять курс, наверно, смысла не имеет, не в количестве часов дело. Главные проблемы – качество, время и методы преподавания философии, а особенно – качество преподавателей. Без яркого учителя – какая может быть философия? это все-таки знание, непосредственно замыкающееся на личность. В преподавании философии не может быть ни техник, ни технологий, которые можно тиражировать, здесь нужны яркие личности, или, по крайней мере обращение к опыту таких личностей. Советский опыт более тщательного отбора преподавателей, их профессиональная в самом широком смысле подготовка могут и должны быть востребованы.

Обращение к трудам советских философов дает важное чувство преемственности в развитии отечественной философской мысли, в осознании ее необходимости в наше время, в воспитании вкуса к мыслительной деятельности как таковой. Надобны усилия для возвращения в научный и интеллектуальный оборот идей, мыслей, концепций советских философов, подобно тому как были возвращены в свое время В. Соловьев, Н. Бердяев, П. Флоренский, Н. Лосский. Разумеется, это ни в коей мере не принижает значения современной зарубежной философской мысли, тем более классической философии. Необходимо найти разумный баланс и, как представляется, при достаточной доле ума и таланта такой баланс найти вовсе не трудно, достаточно лишь озаботиться этой проблемой.

Сегодня уровень и характер преподавания философии – а как раз через преподавание в учебных курсах идет воспитание вкуса к мысли – никак не отвечает ни задачам формирования общества мыслящих людей, ни потребностям самих людей в производстве собственных мыслей. Это при условии, что такие задачи действительно, а не декларативно поставлены, и такие потребности действительно формируются. Объективно они совершенно необходимы, ибо заслон глупости, пошлости, бездумности и безумию, торжествующим в современном мире, ставить нужно. Нужно защищать общество, нужно защищать человека мыслящего.

Некоторые частные усилия в этом направлении предпринимаются. В последнее время стали довольно распространенными виртуальные и реальные объединения людей, которые исследуют и пропагандируют творчество российских советских философов. Например, заметна дискуссионная площадка Зиновьевского клуба, действующего в Москве, но объединяющего интеллектуалов из разных городов России и других европейских и азиатских стран. Дискуссии, проводящиеся здесь, демонстрируют бережное отношение к деятельности выдающегося советского русского философа Александра Зиновьева, одновременно развивают его идеи, спорят с ними. Студенты, как и те, кто давно вышел из студенческого возраста, посещающие заседания клуба, имеют возможность приобщиться к действительной философской мысли и культуре, примерить их на себя, дополнить свое философское образование, что дает надежду, что отечественная философия скорее жива, чем мертва, и у нее есть будущее Может быть, что и в университетских курсах или посредством иных реанимированных форм просвещения ей найдется место и время.

1. Примечание: названия диссертаций взяты из Электронной библиотеки диссертаций dissercat.com/catalog/filosofskie nauki

Эльвира Баландина, профессор, член Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня» - для Агентства СЗК