Женщина в социуме - просто «терпила»

На прошлой неделе омбудсмен Москвы выдвинула любопытную инициативу – четырёхдневную рабочую неделю для женщин. И чем больше начинаешь размышлять об этом предложении, тем больше вопросов возникает в процессе. 

Вообще отношение властей к гендерной принадлежности «женщина» давно пропахло нафталином. Они расплываются в сопливых поздравлениях с 8 марта, причём тексты для поздравлений, как я полагаю, зачитывают с копеечных открыток 90-х годов, что продавали в палатках «Союзпечать». Они придумывают немыслимые праздники (день семьи, любви и верности), которые популяризируют разве что воскресные походы в Ашан. Те же люди, сидя на центральных каналах, карикатурно, с иронией комментируют публичные вбросы отечественных феминисток, при этом никакой адекватной альтернативы этим вбросам не предлагают. 

С точки зрения исторической, роль женщины в рамках социума менялась очень тяжеловесно, да и то пару раз. Сначала это была хранительница аристократического очага, которая играет на пианино, говорит на французском и влюбляет в себя удалых гусар. Нет никакого смысла как-то оценочно вспоминать времена 100-летней давности хотя бы в силу того, что строгая социальная иерархия тех времен не путала людям их ролей. Всюду и во всем был порядок, и, оголтелая крестьянка гипотетически могла рассчитывать на морганатический брак лишь в пьесе модного драматурга. 

Что любопытно – безусловно, если от аристократки ушёл нерадивый муж, что крайне редко , но все же случалось, то этот уход никак не сказывался на её материальном положении, содержание ей полагалось пожизненное, чего нельзя сказать о крестьянке, для которой уход мужа был равнозначен смерти. Нет никакой тайны в том, насколько бедным был быт крестьян, а уж роль женщины вообще стоила порой дешевле, чем жизнь коровы. Значительная же роль православия в повседневной жизни всех участников социальных иерархий заключалась отчасти в сохранении определённого баланса и поддержания равновесия. Таким образом, все шло просто, и своим чередом. Женщина не предполагалась ни как воин, ни как добытчик – зато русская женщина всегда была образцом нравственности, ценностной сформированности, гордости, но не гордыни. 

Затем период СССР так же достаточно четко сформировал некоторую социальную иерархию, в рамках которой женщина стала уютным созданием, которое варит борщи, убирает квартиру, заботиться о муже и детях и носит «хэбэшные» платья, больше напоминающие халат. При этом всем, женщина, пока не стала чьей-то женой, также была созданием достаточно гордым, её приходилось добиваться, причём сразу руки и сердца, потому что несерьёзные намерения позволительно проявлять только по отношению к женщинам с пониженной социальной ответственностью. Развод же был явлением таким же редким, как и в царские времена, женщина действительно чувствовала себя увереннее, семейные ценности СССР, какими бы они ни казались теперь комичными, были, и что намного важнее - были продуктивными. Хорошая семья не была явлением исключительным, скорее рядовым. Роль женщины, впрочем, как и мужчины была понятной, простой. 

А дальше что-то пошло не так, и теперь 30 лет после пресловутого домостроя стало совершенно очевидно следующее. Во-первых семья, в том понимании, которое было привычно раньше, уже давно претерпела какие-то эволюционные перемены, которых никто не заметил. Во-вторых, роль женщины, равно как и роль мужчины в социуме уже давно определяют сами представители гендера. Наконец, необходимо признать очевидные вещи – все перемены свершились, а отношение к женщине осталось на уровне едва ли не первобытного строя, при этом никаких гарантий, никакой защиты женщине не обеспечивается никем, ни мужчиной, ни властью. То есть, женщина полноценно работает дни и ночи, попутно на ней все хозяйство вместе с детьми, она кругом всем что-то должна. Она очень мало что делает в этой жизни исключительно для себя, у неё на алтаре муж и дети. Два раза в год про неё вспоминают с цветами и прибаутками про «весеннее настроение». Печальнее всего то, что современная русская женщина не является ни образцом гордости, ни образцом нравственности. Она мечется между отсталым представлением общества о том, что такое «женское счастье», и тем, что ей хотелось бы на самом деле, причём чаще побеждает «женское счастье». Она одной ногой уже на кладбище, если после 30 лет не вышла замуж и не обзавелась «женским счастьем», а уж если развелась, да ещё с детьми-то, она моментально становится «перестарком с прицепом». Она все вытерпит, со всем справится ради «женского счастья». Она вообще просто та, кого на жаргоне называют «терпила». 

Вообще в этой истории с инициативой по четырехдневной рабочей неделе самое неприятное - это общественная реакция: снисходительное согласие с предложением. Действительно, к чему её, эту никчемную тётку приспособить, а чувство собственного достоинства не заработаешь за пять дней в неделю.

Мария Полякова, обозреватель Агентства СЗК