Андрей Паршев: Сепаратизм лучше всего лечится развитием государственности, экономики и культуры

Недавно, выступая в Госдуме, член думского комитета по безопасности и противодействию коррупции, экс-глава ФСБ Николай Ковалев высказал опасение по поводу возрастания сепаратистских настроений в России. По мнению Ковалева, главная задача внешних и внутренних врагов России — возродить сепаратистские настроения в регионах, расшатать РФ и создать предпосылки для развала страны. И сегодня цели тех, кто открыто действует против России за рубежом, и тех, кто активизирует подрывную работу внутри страны, практически полностью совпали. 

С точки зрения Ковалева, хорошей мерой против роста сепаратизм является создание Национальной гвардии России.  

Корреспондент агентства ФинЭк попросил ответить на некоторые вопросы известного российского писателя и политолога Андрея Паршева. 

- Насколько, с Вашей точки зрения, оправдан расчет на Национальную гвардию в борьбе с сепаратизмом? 

- То, что целенаправленная деятельность по «отгрызанию» кусков от России постоянно ведется – это не новость. Это – перманентная «забота» наших «партнеров» в течение последней сотни лет, по крайней мере. Я не стал бы утверждать, что до создания Национальной гвардии России у нас никто не занимался предотвращением развала страны, в том числе и из-за сепаратизма. Я думаю, что причины создания этого нового органа, сформированного на базе МВД, несколько другие. 

На сохранение целостности страны работает и Министерство обороны, и Министерство внутренних дел, и Федеральная служба безопасности и ряд других ведомств. Так что, на мой взгляд, создавать какой-то отдельный орган или передавать той же Национальной гвардии все прерогативы по борьбе с сепаратизмом не имеет смысла. 

- В России уже наступил большой электоральный цикл, который продлится до 2018 года. Это время, когда власть в любой стране наиболее уязвима. Не может ли это быть причиной всплеска сепаратизма? 

- Я не думаю, что эти явления могут быть очень тесно взаимосвязаны. Выборы разных уровней у нас идут практически постоянно, регулярно. Почему обострение подрывной деятельности против России должно произойти именно в данный электоральный цикл? 

С другой стороны, хочу обратить внимание на серьезную методическую ошибку, которую, с моей точки зрения, совершило наше руководство в 2014 году. И ошибка эта связана с событиями на Украине в этот период. Мы, я имею в виду наше руководство, ожидали (и, вероятно, готовилось к этому), что основные подрывные усилия Запада на Украине будут приурочены именно к президентским выборам. А Запад не стал дожидаться никакого электорального цикла, а начал тогда, когда посчитал нужным. И это оказалось для нас полной неожиданностью. 

- Сепаратизм основывается на конкретном национализме. То есть потенциальные очаги напряженности могут, в первую очередь, возникать в регионах, где существуют компактные национальные образования – республики, автономные области, национальные анклавы?  

- Сепаратизм нельзя ограничивать только национализмом. Природа всякой иерархической системы предполагает то, что любая нижестоящая структура тяготится контролем со стороны вышестоящей и хотела бы каким-то образом уйти из-под этого контроля или хотя бы минимизировать его. Иначе говоря, любой председатель сельского поселения (сельсовета) мечтает уйти от опеки со стороны руководства муниципального района (райкома). То есть, тяга к самостийности – это своего рода органическая черта любой системы, конструкции. И это обстоятельство требует от органов государственного управления постоянного внимания и, если необходимо, конкретных действий. 

Что же касается национализма, то он бывает весьма специфическим. Например, сейчас мы, говоря об Украине, напираем на такое понятие, как украинский национализм. Между тем, значительное число фигур в украинском истеблишменте не являются этническими украинцами, что бы под этим определением ни подразумевать. Кроме того, почти 80% населения на Украине говорит на русском языке. Помимо них, в стране хватает и «жидобандеровцев». Этот неологизм родился на Украине в 2014 году, и приписывают его И.Коломойскому. Сейчас так называют себя люди с еврейскими корнями, которые поддержали Евромайдан и ультраправых украинских националистов — наследников идей Бандеры («Правый сектор»). Это была реакция на обвинения «Правого сектора» в антисемитизме, которые звучали в России. 

То есть, самостийность Украины – это, на мой взгляд, попытка создания некой альтернативной России модели государства, которое, естественно, нуждается в своей собственной мифологии. И вся эта мифология строится именно на украинском национализме, который выступает в очень специфическом виде, весьма далеком от этнического. 

- А есть ли вообще, с Вашей точки зрения, основания для тех опасений, которые были высказаны Ковалевым? 

- Думаю, что, конечно, опасность сепаратизма существует, поскольку наши зарубежные «друзья» не собираются складывать оружия. У нас в стране существует большое количество некоммерческих организаций, многие из которых финансируются из-за рубежа. Причем, не напрямую правительством, например, США, а через различные частные фонды. Эта деятельность не скрывается – западные фонды публикуют в Интернете отчеты о своей деятельности, как, например, очень богатый фонд супругов Мак-Кинли. В этих отчетах получателями грантов значатся национальные союзы, образования и т.д. на Северном Кавказе, в Поволжье. Сейчас все больше внимания наших западных «партнеров» привлекает Крым. 

- С Вашей точки зрения, какие методы противодействия сепаратизму наиболее эффективны? 

- В Конституции России нет, в отличие от Конституции СССР, положения о праве выхода республик, автономий и других образований из состава государства. Но, с другой стороны, с моей точки зрения, само понятие «национальное образование» несет в себе определенный расистский оттенок. То есть, в этом образовании живет некая титульная нация, народ или этнос, а представители других национальностей имеют по определению другую «сортность».  

Ну, а что касается методов, они широко известны – укрепление государства, развитие экономики. Очень важный момент – развитие культуры. Это и есть та «мягкая сила», которая во многом обеспечивает культурное (и не только) единство внутри государственных образований.  

Беседовал корреспондент агентства ФинЭк Вадим Лапунов