Андрей Сорокин: Мы не забегаем вперед и не идем позади других в рассекречивании архивов

Архивы, наряду с музеями и библиотеками, являются основными хранителями исторической памяти, оставаясь таковыми на протяжении всей датируемой истории человечества. Правда, что касается архивов, наверное, надо оговориться – чтобы эта историческая память не была, так сказать, вещью в себе, они, архивы, должны быть открытыми и доступными.

Как обстоит дело с открытостью архивов сегодня? Много ли документов нашей истории засекречено? Что нового привнесло время в архивное дело и в чем заключается миссия архива сегодня?

Корреспондент Агентства СЗК побеседовал на эти и другие темы с директором Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) Андреем Сорокиным.

- Что собой представляет собой РГАСПИ сегодня?

- РГАСПИ – правопреемник бывшего Центрального партийного архива института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. С 1991 года РГАСПИ – один из федеральных архивов, находящихся в системе учреждений, подведомственных Федеральному архивному агентству (Росархив), которое с прошлого года подчиняется напрямую Президенту РФ. В России помимо федеральных архивов существуют архивы ведомственные, как, например, Центральный архив Министерства обороны или архив ФСБ и другие. Кроме того в субъектах Российской Федерации существуют свои архивные учреждения, подведомственные правительствам этих субъектов.

РГАСПИ – это один из наиболее крупных архивов страны: у нас 2 млн 200 тыс. единиц хранения. Это довольно много. От других архивов РГАСПИ отличает наличие обширных музейных коллекций. В их составе различные музейные предметы – 200 тыс. единиц хранения, посвященные социальной истории Европы и всего мира, рабочим и революционным движениям.

Сердцевиной наших коллекций являются документы советского периода истории. Это документы ЦК РСДРП (б), РКП(б), ВКП(б), КПСС, личные фонды руководителей Коммунистической партии Советского государства – Ленина, Сталина, Хрущёва и т.д., Коминтерна, Коминформа и многие другие коллекции. Это и документы местных партийных организаций, и учетные карточки. Я считаю, что наш архив – главный среди федеральных гражданских архивов, хранящих документы по истории Великой Отечественной войны, поскольку помимо хранящегося у нас личного фонда Сталина, где есть приказы наркома обороны, его переговоры по прямому проводу с руководством фронтов, армий и т. д., у нас есть еще и документы Государственного комитета обороны (ГКО), Центрального штаба партизанского движения и другие. Так что значительная часть комплекса управленческих документов по истории войны находится именно у нас.

Есть еще одно, с моей точки зрения, отличие РГАСПИ. Мы помимо исполнения своих главных функций – обеспечения сохранности документов, их описания, считаем, что миссия современного архива заключается в использовании этих документов в репрезентации историко-культурного наследия в публичное пространство и значительную часть времени и сил уделяем именно этой работе. Она строится по нескольким направлениям. Традиционное – подготовка академических сборников документов и путеводителей. РГАСПИ поддерживает публикаторские проекты – выпускает несколько серийных изданий. Если говорить о нашей работе, связанной с историей войны, то нужно отметить, что мы подготовили к недавнему юбилею Победы трехтомное издание – аннотированный каталог документов фондов ГКО. Это было очень важным изданием и одновременно подготовительным этапом в работе по оцифровке важнейших комплексов документов, что является сегодня вторым важнейшим направлением нашей деятельности. По нашей инициативе Росархив несколько лет тому назад принял решение о создании сайта «Документы советской эпохи». Сайт успешно запущен и в течение нескольких лет функционировал на основе оцифрованных нами для него массивов документов. И сегодня пользователь может познакомиться в онлайн-режиме, скажем, с документами ГКО, личного фонда Сталина, Политбюро ЦК КПСС, с электронным архивом Коминтерна. Сейчас на этом сайте стали публиковаться документы других архивов по советскому периоду.

Ну, и третьим направлением работы является организация выставок, которых мы проводим больше любого другого архива.

- Я посчитал навскидку, зайдя на ваш сайт, – получается около 3-4 выставок в год…

- Думаю, что Вы недосчитались. В этом году, например, мы проводим полтора десятка выставок, выступая в качестве головной организации. Назову только крупнейшие из них, которые прошли на центральных площадках Москвы. Главная выставка нынешнего года, она еще работает, - «Ленин» из цикла «Лидеры советской эпохи». Другая выставка, которая тоже еще продолжает работать в Государственном центральном музее современной истории России «1917. Код революции». В большом Манеже прошла выставка «Строители нового мира», которую мы делали совместно с РОСИЗО и Государственным историческим музеем. В начале этого года на Поклонной горе прошла выставка «Битва за Москву. Первая Победа», посвященная победе под Москвой, которую мы делали по заказу Департамента культуры Правительства Москвы. В Новом Манеже прошла историко-документальная выставка «1943. В штабах Победы». Более мелких выставок, естественно, больше.

Вся эта деятельность, с моей точки зрения, сильно отличает нас от традиционных архивов. Такую работа и в таких масштабах не проводят ни российские, ни зарубежные архивы.

- В начале беседы Вы сказали, что в этом состоит миссия современного архива…

- Да, я считаю, что эта миссия состоит не только в том, чтобы сохранять архивные документы для будущих поколений, но и репрезентировать их в публичное пространство. По моим представлениям, современный архив, для России, во всяком случае, это еще и «доктор» национальной исторической памяти. Поскольку мы храним документы национальной истории в полном объеме и, как мне кажется, способны предостеречь общество и апологетов крайних подходов от одностороннего толкования исторического опыта. Я думаю, у нас есть основания надеяться на то, что именно на почве уважения историко-культурного наследия мы можем помирить «красных» и «белых», «левых» и «правых» и всех остальных, убеждая и тех, и других в том, что в нашей истории были не только победы и не только трагедии и поражения. Этот принцип работы с архивным наследием я считаю крайне важным и актуальным в условиях продолжающегося кризиса исторического сознания российского общества и его раскола по отношению к историческому прошлому.

- В советское время доступ в архивы был весьма ограничен и строго регламентировался. А насколько сейчас российские архивы открыты, есть ли какие-то ограничения для желающих работать с документами?

- Сегодня российские архивы открыты для широкого публичного доступа. Мы работаем сейчас почти так же, как библиотеки. Вы, как и любой россиянин, можете ознакомиться с правилами доступа и работы с документами, которые размещены на сайтах каждого федерального архива и архивов субъектов РФ. Там никаких особых запретительных мер нет. Наш, например, архив сильно отличается в этом отношении от того, что было в советские времена, когда доступа сюда «с улицы» не было. Более того, РГАСПИ относится к числу наиболее открытых архивов в смысле нахождения тех или иных комплексов документов на секретном хранении. Если общепринятая цифра документов, находящихся на закрытом хранении, по отношению ко всему комплексу коллекции в архивах составляет 4%, то у нас этот показатель в десять раз меньше – 0,3-0,4%.

Решение о рассекречивании принимаем не мы. РГАСПИ в установленном порядке выходит со своими инициативами в Росархив, который, в свою очередь, обращается в Межведомственную комиссию по защите государственной тайны, созданную в свое время по решению Президента РФ. Она и принимает решение о рассекречивании тех или иных документов. Каждый год мы получаем от этой комиссии рассекреченные документы, которые затем открываются для доступа.

- В обществе есть противоположные мнения. Часть россиян уверена, что остается непропорционально много «засекреченных» документов. Другая же сетует на то, что мы не охраняем свои национальные секреты. Как на самом деле обстоят дела?

- Да, этот вопрос остро стоит в общественном сознании. Но в этой связи я хотел бы обратить внимание на другую сторону этой проблемы. Я называю ее источниковедческим или архивным абсентеизмом, когда не только общество, но и профессиональные историки отказываются от изучения архивных документов. По моему мнению, и я готов приводить соответствующие примеры, процесс рассекречивания документов опережает процесс их использования. Скажем, несколько лет назад у нас состоялась очень острая дискуссия по поводу блокады Ленинграда, и я, как историк, оказался вовлечен в нее. На основе документов я написал большую статью, за которую журналом «Звезда» был удостоен звания лауреата премии. Изучение этих документов к моему удивлению, если не сказать больше, привело меня к выводу о том, что историки плохо работают с рассекреченными материалами. Я увидел, что в листах использования большого количества дел, которые рассекречены 16-18 лет тому назад, либо нет вообще, либо присутствуют единичные записи. Это - документы военной поры, в том числе, документы ГКО. То есть, при всей той риторике, и негативной, и позитивной, в отношении Великой Отечественной войны, которую мы наблюдаем сегодня, реальные документы, способные ответить на очень многие вопросы, дебатируемые в обществе, не востребованы вообще или мало востребованы. Это – парадокс.

- Скажем, английское правительство перманентно переносит сроки рассекречивания так называемого дела Гесса. И всем ясно, что в этом деле есть некие сенсационные документы, способные пролить свет на многие тайны Второй мировой войны. А нет ли в наших архивах неких документов, которые станут «исторической бомбой»?

- Я не думаю, что мы стоим на пороге каких-то историографических потрясений или открытий, если иметь в виду советский период истории. Я считаю, что те документы, которые находятся в нашем распоряжении, позволяют в целом верно описать этот период. Хотя, конечно, есть комплекс документов недавнего советского прошлого, которые нуждаются в дальнейшей работе по рассекречиванию и введению в научный и общественный оборот. При этом я не могу сказать, что у нас работа в этом направлении ведется кардинально хуже или мы сильно отстаем в этом отношении от зарубежных архивов и учреждений.

Кроме документов, связанных с Г. Гессом, на Западе существуют такие комплексы документов и по другим темам и сюжетам, которые, наверное, еще не скоро станут достоянием ученых и общественности. Так что, я не считаю, что Россия в этом смысле находится либо в задних, либо в передних рядах тех, кто безоглядно засекречивает, либо рассекречивает документы своей национальной истории.

Кроме того, надо учитывать, что мы находимся в несколько специфическом положении. Современные государства, возникшие на территории СССР, имеют свои архивные комплексы, аналогичные нашим. И в ряде стран эти комплексы рассекречены. И в этой связи бывают ситуации, когда смысл хранения наших аналогичных или идентичных документов в статусе секретных не всегда оказывается оправдан.

Тем не менее, наличие этой коллизии, проблемы не опровергает того, что я сказал выше. Идет нормальный планомерный процесс рассекречивания.

- Насколько тесно российские архивы сотрудничают с аналогичными ведомствами стран СНГ? Есть ли вообще такое взаимодействие?

- Росархив сотрудничает с целым рядом аналогичных структур на постсоветском пространстве, хотя и не со всеми. Это происходит в рамках различных форумов. Одним из плодотворных и развивающихся был трехсторонний форум Россия – Украина – Беларусь. Сейчас эти ежегодные встречи проходят в двустороннем формате: Россия – Беларусь. Есть специальная комиссия Международного совета архивов – Евразика. В рамках этого форума раз в два года проходят встречи архивистов постсоветского пространства.

Нас конкретно какое-то тесное сотрудничество с аналогичными структурами стран СНГ не связывает. И пока в решении наших задач и в реализации той миссии, о которой я говорил, мы не особо нуждаемся в нем. Хотя я мечтал бы, чтобы это сотрудничество наладилось, и надеюсь, что оно состоится. Но, как мне кажется, наши коллеги на постсоветском пространстве должны быть в большей степени заинтересованы в сотрудничестве с нами, чем мы с ними. По той причине, что именно мы храним документы центральных органов политического властвования, которые принимали судьбоносные для этих республик и их народов решения.

- А есть ли примеры взаимодействия с западными партнерами?

- Да, и у нас, и у других федеральных архивов есть совместные проекты с аналогичными организациями стран Запада. У зарубежных историков-архивистов и учреждений, которые они представляют, есть устойчивый интерес к документам советского периода. В наших читальных залах работает много зарубежных исследователей. Заключены договоры, в рамках которых мы совместно выявляем и копируем документы, как это происходит, например, с национальным архивом Финляндии, выпускаем совместно сборники документов, проводим выставки. Этот архив наиболее системно работает в этом направлении - поставив однажды перед собой задачу выявить все документы, связанные с Финляндией, которые хранятся на территории России, оцифровать их и создать или воссоздать таким образом документированную национальную историю, он планомерно идет к этой цели. Есть и другие позитивные примеры такого взаимодействия.

Беседовал Вадим Лапунов, Агентство СЗК