Искандер Валитов: Успеют ли при нашей жизни решить проблему долголетия

Дэвид Рокфеллер умер 20 марта 2017 года, на 102-м году жизни. Пишут, что он перенес семь трансплантаций сердца. Вкладывал миллиарды долларов в научные исследования, в развитие медицинских и биологических технологий, которые должны были увеличить продолжительность жизни до 200-250 лет. Очень хотел жить, но получилось чуть больше 100. Не самый выдающийся результат при его исключительных финансовых возможностях.

Можно сказать, что символическую эстафетную палочку подняли Марк Цукерберг (основатель Facebook) и Присцилла Чан (его жена). В рамках их проекта "Биохаб" (Biohub), объединяющего усилия ученых Стэнфорда и сотрудников Калифорнийского университета в Сан-Франциско и Беркли, в этом году уже розданы первые 47 грантов. Всего они предполагают в ближайшие годы потратить на проект не менее 600 миллионов долларов.

Спешить не торопясь

Ясно, что и Рокфеллеры, и Цукерберги — далеко не единственные участники забега в погоне за долголетием. В медицинские, фармацевтические, биотехнологические разработки вкладываются миллиарды долларов. Время человеческой жизни — очень ценный ресурс. Наверное, для человека — самый ценный. Спрос на долголетие огромный, рынок этот бездонный, было бы предложение.

Объем инвестиций в такого рода разработки в России по сравнению с американскими весьма скромен. При этом и концептуально, и идеологически наши разработки лежат ровно в том же поле, что и у наших "партнеров". А как может быть иначе? Мы, что ли, умнее других? Консенсус между чиновниками и учеными заключается в том, что нам нужно увеличивать объемы инвестиций в "биотех", наращивать усилия, столбить свою долю на этом рынке, иначе поезд вообще уйдет без нас. Уже нет времени рассуждать.

Тем не менее попробуем остановиться и задать себе некоторые, может быть, не очень удобные вопросы. На каком допущении строится убеждение, что биотехнологии могут радикально увеличить продолжительность жизни? Насколько это допущение правдоподобно? И если продолжительность жизни будет увеличена, что при этом произойдет с самим человеком?

Какие последствия и новые проблемы могут возникнуть на этом пути? Насколько осмысленна ставка на биотехнологии? Возможны ли альтернативные подходы к решению проблемы долголетия, и в чем они могут состоять? Понимаю, что эти и подобные вопросы — против мейнстрима, но, как известно, в важных делах festina lente: поспешай медленно.

В короткой заметке трудно дать исчерпывающие ответы на эти вопросы, но приблизиться к ответам и зафиксировать особое мнение по вопросу можно.

Рабочие концепты

Дожить до весьма почтенного возраста Рокфеллеру помогли многочисленные операции. Одно только сердце главе дома Рокфеллеров пересаживали шесть раз. Первая подобная операция была проведена в 1976 году, последняя - за несколько месяцев до его столетия.

В 1936 году он с отличием окончил Гарвард по специальности английская история и литература, а позже получил экономическое образование, отучившись еще год в Гарварде и в Лондонской школе экономики.

Во время Второй мировой войны Рокфеллер служил в Северной Африке и Франции, был помощником военного атташе в Париже и работал на военную разведку.

Демобилизовавшись, Рокфеллер начал работать в нью-йоркском банке "Чейз нэшнл" на должности помощника управляющего иностранным отделом.

Спустя шесть лет уже на посту вице-президента он осуществил слияние "Чейз нэшнл" с Манхэттенским банком, в результате чего появился один из крупнейших в США банков "Чейз Манхэттен".

Рокфеллер известен как один из первых и наиболее влиятельных идеологов глобализации и неоконсерватизма. Он был постоянным участником Бильдербергского клуба и членом так называемого "комитета управляющих".

Дэвид продолжил традицию Рокфеллеров по созданию и поддержке таких благотворительных и общественных организаций, как Рокфеллеровский фонд, Институт медицинских исследований, Музей современного искусства в Нью-Йорке.

Общая сумма пожертвований Рокфеллера составила более миллиарда долларов, сто миллионов из них ушли Гарвадскому университету. Это стало самым крупным пожертвованием вузу за всю историю его существования.

Предприниматель был женат с 1940 года на дочери одного из владельцев крупной юридической компании в Нью-Йорке Маргарет Макграф. В браке Рокфеллеры вырастили шестерых детей.

Главным хобби миллиардера было коллекционирование жуков. Поговаривали, что Рокфеллер даже не выходил из дома без бутылки для пойманных насекомых. В энтомологии есть несколько видов жуков, которые были названы в его честь. Эти виды были обнаружены либо лично миллиардером, либо учеными, чьи экспедиции он спонсировал.

При всем многообразии воззрений на процесс старения полагаю, что их можно свести к трем основным группам.

В рамках первой группы старение рассматривается как загрязнение и износ тканей от длительного употребления (иногда, наоборот, как атрофия от малого использования). Органы, ткани, клетки, функциональные системы — все имеет свой запас прочности. Кроме того, организм в процессе жизни забивается различными мешающими нормальному функционированию веществами, а также отрицательными эмоциональными зарядами. Следовательно, его надо периодически очищать и смазывать, а сломавшиеся детали, как в автомобиле, заменять на новые, износоустойчивые элементы.

В рамках такого подхода лежат трансплантология и протезирование, в том числе лекарственное. То есть почти вся фармация этим занимается. Если ломаются системы регулирования (например, кровяного давления при гипертонии или уровня сахара при диабете), точно так же они должны быть заменены на средства внешнего управления (гипотензивные средства и инсулин).

Здесь же находятся бурно развивающееся направление разработок средств индивидуального контроля, а также весь инструментарий массовой диспансеризации: все поломки должны быть выявлены на ранних стадиях и своевременно скорректированы и отремонтированы.

Может показаться странным, но все то, что называется практикой здорового образа жизни, тоже во многом опирается на данный тип представлений. Эта практика решает ту же проблему износа и загрязнения, только на базе сохранения и усиления потенциала саморегуляции, а не идеологии технического ремонта. Правильными привычками, отсутствием вредных зависимостей можно замедлить процессы износа и накопления шлаков. Грамотно дозированными зарядками, тренировками, фитнесом можно поддерживать функциональные системы организма в оптимальном состоянии. Медитациями, психоэмоциональной грамотностью, гармоничными отношениями, повышением стрессоустойчивости можно существенно снизить отравление тела негативными эмоциями и, соответственно, дольше сохранять способность тела к саморегуляции.

Похоже, что оздоровительная практика в плане достижения результатов не менее эффективна, чем то, что предлагает современная медицина. И уж точно дешевле. До 100 лет можно дожить и без семи трансплантаций сердца.

Сами люди и государство, призванное радеть за общественный интерес, по идее должны были бы делать акцент на практиках здоровья и продвигать в первую очередь именно их. Только это невыгодно ни врачебному сообществу, ни медицинской и фармацевтической индустрии.

Если судить по содержанию и направленности передач на наших центральных телеканалах, посвященных теме здоровья, а также реальной политике, проводимой министерством здравоохранения, и структуре его бюджета, то государство пока врачам и фармацевтам проигрывает. Или играет в поддавки.

Здесь важно, что, по-видимому, ни тот, ни другой подходы радикального прироста продолжительности жизни не дадут. Да, можно, наверное, прибавить лет 10-20, даже 30, но не 100-150, как того хотел Рокфеллер. За счет медицинских технологий растет продолжительность жизни, люди, благодаря лечению, реже умирают от болезней, но порог в 100 лет остается по-прежнему труднопреодолимым.

Все ткани и клетки стареют примерно в одинаковом темпе. Стареет организм в целом, а не его отдельные части. Жизнеспособность определяется по самому слабому звену. Невозможно все клетки и ткани заменить техническими устройствами и лекарственными препаратами. Если бы даже это было возможно, мы имели бы дело с роботами, но не с людьми. Точно так же невозможно заменить ткани и клетки органами, клонированными из собственных стволовых клеток. Клон человека — это уже не сам человек, у него нет личной истории, которая и делает его тем, кем он является.

Возможности оздоровительных практик до конца еще не ясны. Прежде всего, мы не полностью представляем, какой прирост продолжительности жизни может дать "гигиена эмоций и здорового мышления". Вместе с тем очевидно, что радикальных прорывов на этом пути тоже быть не может. Если бы это было не так, то мы имели бы немало примеров выдающегося долголетия: все-таки людей спокойных, живущих гармонично и без стрессов, на свете достаточно много.

Вторая точка зрения базируется на представлении, что старение является неким активным механизмом, заложенным в само устройство организма. Такая ликвидационная программа, встроенная в геном и различные молекулярные и клеточные механизмы.

Соответственно, победа над старением и смертью в этом случае могла бы заключаться в том, чтобы обнаружить и изучить этот механизм, а затем блокировать его. Данное направление биотехнологических разработок обильно финансируется во всем мире.

Я много лет слышу от "инсайдеров" из различных лабораторий и проектов, что они якобы уже принципиально с проблемой разобрались, еще совсем немного — и у них появится "таблетка бессмертия". Задача финансирования каждый раз после таких оптимистичных прогнозов успешно решается, но никто из них чего-то существенного пока не предъявил. Полагаю, что это закономерно, но об этом чуть ниже.

Третья группа представлений о старении исходит из идеи лимита жизненной энергии. Человек от рождения получает определенный ограниченный жизненный ресурс, что бы мы под ним ни понимали, и дальше только тратит его. С окончанием этого ресурса наступает смерть — примерно так же, как останавливается машина, когда у нее в бензобаке заканчивается топливо.

Те, кто пользуется такими взглядами, подключаются к "космическим энергиям", энергии Земли, "местам силы" и прочим источникам, дабы пополнить исходный запас. Очевидных достижений в продолжительности жизни у этой группы нет. Думаю, что и строго проведенное исследование не обнаружило бы статистически достоверной разницы по сравнению с обычными людьми без вредных привычек.

Таким образом, можно предположить, что концептуальное поле, в котором сегодня предпринимаются попытки решить проблему долголетия, на самом деле не открывает такой возможности.

Ключевое заблуждение

Описанные выше воззрения на старение объединяет одно: представление о теле человека как о биологическом механизме. Мы недалеко ушли от понятия жизни, сформулированного Фридрихом Энгельсом: "Жизнь — это способ существования белковых тел". Казалось бы, чем такого типа представления ущербны? Может, так оно и есть — с некоторыми поправками на современное знание? Но почему-то в рамках такого биомеханического подхода до сих пор не удается создать жизнь. Даже саму простую, даже одноклеточный организм.

Сколько ни экспериментируют с бульонами, содержащими полные наборы необходимых органических соединений, сколько ни пытаются воспроизвести условия молодой Земли, живая система не складывается. Удается смешивать гены, выводить новые виды, осуществлять межвидовой синтез, но не создавать жизнь.

Вся биоинженерия имеет дело с уже существующей живой основой, с уже данным исходным живым природным материалом. А синтетической клетки до сих пор нет. А если и появится, то мы интуитивно понимаем, что она будет имитацией жизни, но не ею самой. Явно чего-то — самого главного — не хватает в этом бульоне.

Восточные представления о циркулирующих в теле человека энергиях точно так же глубоко механистичны.

Дело в том, что жизнь нельзя свести к биомеханизмам. Жизнь создает механизмы, организует их, через них и в них живет. То есть жизнь оживляет материю. И когда жизнь материю покидает, та разлагается, превращается в прах. Но что есть жизнь сама по себе, за рамками механизмов? Что находится там, за гранью материальных форм? "Бог вдохнул дыхание жизни в человека" — что он вдохнул?

В европейской философской традиции для определения жизни, видимо, ближе всего подходит категория субстанции. Жизнь есть субстанция, то, что существует благодаря самой себе, является первопричиной, не имеет по отношению к себе внешних причин и действующих сил.

Но это все высокие и малопонятные абстракции. Как можно представить жизнь в отдельности от материальных форм, вне биологических механизмов? Дана ли она нам в какой-то ее собственной форме? Можно ли ответить на этот вопрос, не уходя в религиозные и мистические представления?

Конечно! Жизнь в ее собственной субстанциальной форме, жизнь как жизнь, дана нам в чувствах и желаниях, а также в сознании. Это то, что в любом случае будет отличать искусственный интеллект, роботов от живого человека. Мы живы в той мере, в которой наполнены желаниями и чувствами, являемся понимающими и рефлектирующими существами.

Старение при таком подходе выступает как несовершенство жизни, ее слабость. С возрастом стареет прежде всего сознание, притупляются желания и чувства. Старение материи тела вторично. Преодолеть старение означает совершенствовать, усиливать саму жизнь, а не просто материальные механизмы, которые она организует и оживляет. На уровне материи ничего сделать нельзя.

Любые открытые и описанные генетические и молекулярные механизмы старения будут глубоко вторичными эпифеноменами. Работая с ними, старение не остановишь. Нужно работать с самой субстанцией жизни. Надо искать пути повышения жизненности через усиление желаний и чувств, повышение плотности полотна сознания. Тогда и физическое тело будет молодым.

Таким образом, решение проблемы долголетия лежит в другом концептуальном поле, чем то, в котором сегодня ведутся медицинские научные исследования и осуществляется большинство биотехнологических разработок. Поле, которое еще только предстоит разработать.

Искандер Валитов, член Зиновьевского клуба – Агентство ФинЭк