Константин Андрианов: Страна с бедным населением не может быть богатой

Кризис в России продолжается. И в этом россияне каждодневно убеждаются на собственном опыте, когда ходят в магазин за продуктами, ездят на транспорте, наблюдают скачки рубля по отношению к валютам и оплачивают жилищно-коммунальные услуги. 

Правительство, в первую очередь, в лице своих финансовых и экономических блоков, уверяет население, что оно следит за ситуацией и всеми силами борется с проявлениями кризиса, например, с инфляцией. Но вот успехи в этой борьбе довольно скромные, если не сказать, что они вообще как-то видны. 

Корреспондент Агентства ФинЭк побеседовал на «кризисную» тему с К.Н.Андриановым, к.э.н., Академиком РАЕН, заместителем Председателя Отделения "Ресурсосбережение и возобновляемая энергетика" РАЕН.

- Многих граждан страны волнует вопрос, когда мы выйдем из кризиса? Но для этого надо сначала понять – где, в какой точке, фазе этого процесса мы находимся? 

- В какой именно фазе? Думаю, ее можно определить так – нахождение уже в течение длительного времени на нижней точке кризиса, то есть на дне. Более того, затянувшееся пребывание на дне может вполне спровоцировать очередную волну падения – и мы уйдем в еще больший минус. Что позволяет сделать подобный вывод? 

Даже официальные данные статистики за первое полугодие текущего года, к сожалению, свидетельствуют о том, что у нас продолжается экономический спад. За этот промежуток времени он составил почти 1% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Да, мы видим небольшое замедление экономического спада - 0,3%. Но эта величина вполне соответствует уровню статистических погрешностей. 

Вместе тем, понятно, что динамика внутреннего валового продукта (ВВП) – это показатель существенный, но недостаточный для определения самочувствия экономики страны. Гораздо более важным индикатором является динамика промышленного развития. А в этой динамике важнейшим представляется индекс развития обрабатывающих производств. Так вот, мы наблюдаем продолжающееся падение этих производств – за первое полугодие текущего года оно составило почти 1% (по сравнению с первым полугодием 2015 г.). То есть, падает экономика, падает ее важнейший структурный элемент – промышленность. 

Вместе с тем, статистика зафиксировала рост добычи полезных ископаемых на 2,6%. Это говорит о том, что наряду с падением экономики продолжается ухудшение ее структуры. Российская экономика все больше и больше становится «сырьевой». Уже сейчас 66-67%, то есть две трети российской экспортной выручки составляют доходы от продажи углеводородов, в первую очередь, газа и нефти. И опережающее развитие добывающего сектора по сравнению с обрабатывающим продолжается. С учетом даже этих показателей, можно утверждать, что российская экономика больна и даже не начала свое выздоровление. 

- В начале года одной из основных причин ухудшения экономического положения в стране финансово-экономический блок называл резкое падение нефтяных котировок. С тех пор эти котировки заметно подросли. Кроме того, мы стали добывать гораздо больше углеводородов. Среднесуточная добыча нефти в России в начале месяца превысила 11 млн баррелей. Это произошло впервые с 1991 года. Между тем, это, судя по всему, не оказало никакого положительного воздействия на нашу экономику. Почему? 

- Несмотря на определенную коррекцию нефтяных котировок на мировом рынке нынешняя цена на нефть ниже той, которая заложена в бюджете – а именно, 50 долларов за баррель. И бюджет по вполне объективным причинам продолжает оставаться дефицитным. Кроме того, до сих пор нефтяные котировки лихорадит, они не могут зафиксироваться на каком-то определенном уровне. Например, десятипроцентный отскок вниз иногда можно наблюдать даже в течение одной торговой сессии. Мировой рынок нефти остается крайне волатильным. Главная причина этого заключается в том, что на рынке сохраняется избыточное предложение нефти по сравнению со спросом на нее. Причем, есть все основания предполагать, что и сегодня котировки нефти формируются под большим влиянием спекулятивных составляющих, которые и вызывают существенные колебания цены. И вполне вероятно, что такой уровень волатильности мы увидим и в краткосрочной перспективе. 

Вместе с тем, нынешние нефтяные котировки далеки от того минимума, с которыми мы сталкивались. Я напомню о том, в середине и в начале второй половины 90-х годов цена на нефть доходила до 6-8 долларов за баррель. И когда первые лица нынешнего экономического блока правительства, пытаясь объяснить беды и неудачи российской экономики, ссылаются на низкую цену на нефть, это вызывает недоумение и непонимание. Здесь все зависит от того, что с чем сравнивать. Если мы будем сравнивать цену на нефть годичной давности или сегодняшнюю с ценой на нефть, скажем, в 2008 году, когда она достигла отметки 147 долларов за баррель, то доводы экономического блока будут выглядеть на первый взгляд вполне обоснованными. Но такой скачок - это был импульс, своеобразная флуктуация, вызванная конъюнктурой, которая длилась крайне непродолжительное время. До этого спекулятивного всплеска нефтяные котировки держались на уровне 60-70 долларов, что в общем-то не так далеко от нынешних цен, когда они «барахтаются» около отметки 50 долларов. 

Причина плачевного состояния нашей экономики – не в нефтяных котировках. Причина – в неправильном распределении получаемых доходов от экспорта углеводородов, в том числе и нефти. У нас уже много лет подряд, фактически с 90-х годов, проводится жесткая денежно-кредитная политика Центрального Банка и аналогичная финансовая политика Минфина. Целью и той, и другой является сжатие денежной массы. И сегодня эта политика привела к тому, что уровень монетизации российской экономики составляет примерно 40%. Другими словами, денег в экономике в два с половиной раза меньше, чем требует элементарный хозяйственный оборот. И это создает реальную угрозу экономического коллапса в стране. Для сравнения, в Китае, в США, во многих странах Западной Европы показатель монетизации превышает 100%, в некоторых случаях доходит даже до 200%. А у нас, по расчетам рабочей группы С.Ю.Глазьева, уровень монетизации промышленности составляет мизерных 2%! Таким был этот показатель по состоянию на предыдущий год. С тех пор денежная масса усилиями ЦБ и Минфина была существенно сжата, и можно предположить, что у нас нет уже и этих 2%.

Получаемые доходы от продажи углеводородов, и весьма немалые, к сожалению, идут на пополнение международных резервов ЦБ, так называемых подушек безопасности – Резервного фонда, Фонда национального благосостояния, хотя на практике свою функцию эти структуры не выполняют. 

Кроме того, у нас в стране крайне ограничено кредитное предложение и чрезвычайно высока цена кредита. Это привело к тому, что закредитованность российского корпоративного сектора за рубежом достигла почти полтриллиона долларов. У нас один из самых маленьких государственных долгов в мире – он составляет лишь несколько процентов от ВВП, но крайне высок корпоративный долг. И когда наши важные в стратегическом отношении экономические и финансовые субъекты сталкиваются с трудностями, с проблемами в обслуживании своего корпоративного долга, это автоматически ложится на плечи государства. Тогда начинают вскрываться «подушки безопасности», и средства, которые мы получаем от реализации национального благосостояния, как говорится в одной известной рекламе, идут не на развитие экономики, не на ее поступательный рост, а направляются на спасение утопающих. 

Если бы эти средства были предусмотрены в бюджете на развитие, скажем, обрабатывающей промышленности, на цели субсидирования кредитных ставок для промышленников, аграриев, если бы ЦБ и Минфин не проводили политику сжатия денежной массы и урезания бюджетных расходов, то у нас не было бы такой закредитованности корпоративного сектора и такого большого бремени у государства. Тогда кредит был бы доступен в России, и наши корпорации не бежали бы за кредитом на Запад. И наша экономика не находилась бы сейчас в острой фазе кризиса. 

- Уже несколько лет в России реализуется политика импортозамещения. Каковы ее результаты, с Вашей точки зрения? 

- Несмотря на то, что импортозамещение было сердцевиной Указа Президента РФ №596, который вышел уже более 4 лет назад, каких-то серьезных подвижек в практической плоскости, по моему мнению, нет. Как я уже говорил, индекс развития обрабатывающей промышленности по итогам первого полугодия 2016 года находится в отрицательной зоне и составляет примерно 1%. Например, производство легковых автомобилей в стране сократилось на 18%. 

Есть, правда, и положительные примеры. Скажем, производство пищевых продуктов выросло почти на 3%. Почти на 4% увеличилось текстильное и швейное производство по сравнению с соответствующим периодом прошлого года. Но эти положительные примеры, скорее, исключение из правила. Тут необходимо учитывать фактор инфляции. Скажем, цифра роста производства пищевых продуктов вовсе не означает, что физически объем выпуска продуктов увеличился именно на эти без малого 3%. Этот показатель, вполне вероятно, мог быть достигнут за счет роста цен на продукты. Тем более, что основным слагаемым нашей инфляции является именно продовольственная инфляция, которая опережает даже общеэкономическую. 

В то же время, провал почти на 20%, как в автомобильной промышленности, вовсе не является следствием снижением цены на автомобили почти на одну пятую от их стоимости. То есть этот провал вызван именно спадом физического объема производства машин. 

В неуспехе, так сказать, политики импортозамещения можно выделить две основных причины, которые являются тормозом и для всей российской экономики. Я их уже называл. Это – жесткая монетарная политика ЦБ и не менее жесткая бюджетная политика Минфина. Первая направлена на сжатие денежной массы, вторая – на ограничение и сокращение бюджетных расходов. А результаты этих политик таковы. Скажем, стоимость кредитов для российских промышленников доходит до 40% годовых. Это не просто высокий уровень, он запредельный, фактически запретительный для поступательного развития промышленности и экономики в целом. По расчетам рабочей группы С.Ю.Глазьева, полтора года назад уровень рентабельности нашей обрабатывающей отрасли находился на отметке примерно 6%. И при этом цена кредита для аграриев, промышленников достигает от 30 до 40%. О каком импортозамещении можно говорить, если цена кредита в пять раз превосходит рентабельность, в данном случае, в обрабатывающей промышленности! 

Сейчас локомотивом импортозамещения является сельское хозяйство, которое показывает хоть какие-то признаки роста. Но этому, на мой взгляд, в значительной мере помогли антироссийские санкции и наши контрсанкции, которые вынужденно переориентировали потребителя на отечественную продукцию. Но это ни в коем случае нельзя считать заслугой экономического блока правительства, потому что им никаких реальных шагов и действенных мер для успеха политики импортозамещения предпринято не было. Скажем, в прошлом году страна жила по антикризисному плану. И в 2015 году на поддержку нескольких системообразующих банков было выделено почти 2 трлн рублей, а на нужды антикризисного развития всей промышленности страны – сначала 4 млрд рублей, затем эту цифру скорректировали до 36 млрд рублей. Это – капля в море! 

Сейчас на Западе, с моей точки зрения, начинают понимать ошибочность санкционной политики в отношении России. И крупный, и средний бизнес уже берет политические элиты за горло – потому что они терпят просто колоссальные убытки от сворачивания бизнеса в России. Появилась тенденция к ослаблению санкций, все больше стран не присоединяется к их продлению. С моей точки зрения, все идет к тому, что, скажем, в среднесрочной перспективе санкции могут быть отменены. И тогда мы вновь столкнемся с наводнением дешевого сельхозимпорта на российские прилавки. И это может неминуемо повлечь за собой вытеснение российского производителя, который начнет проигрывать своим зарубежным «коллегам» как минимум в ценовом аспекте конкурентоспособности. Между тем, каких-либо мер по повышению этой конкурентоспособности со стороны правительства предпринято не было. 

- И в заключении неизбежный вопрос, который вытекает из нашей беседы – что делать? 

- Я считаю, что стране необходимо начать реализовывать экономический курс, где во главу угла будет поставлен не финансовый сектор, а обрабатывающая промышленность и социальная сфера. Надо понимать, что не может быть сильной страна с бедным населением. А у нас только по официальным данным, около 23 млн человек находятся за чертой бедности. Но эти показатели не соответствуют действительности, потому что социальный блок правительства при подсчете учел только тех, кто имеет доходы ниже прожиточного минимума. Но нужно понимать, что в России этот минимум почти в два раза ниже, чем стоимость необходимого биологического набора продуктов. Еще весной прошлого года этого набора не могли позволить себе 52% россиян. Учитывая всплеск инфляции в прошлом году и продолжение падения доходов населения в году нынешнем, этот процент явно увеличился. И сейчас приходится констатировать, что под 80 млн россиян живут сейчас за чертой бедности. 

В условиях такой катастрофической бедности населения априори невозможно хоть какое-то мало-мальски поступательное развитие экономики. Пока в стране не начнет проводиться политика повышения уровня жизни населения, мы не сможем элементарно развить российскую промышленность. Потому что в условиях крайней затоваренности мировых рынков и жесточайшей глобальной конкуренции наш производитель может рассчитывать только на внутренний рынок. И до тех пор, пока население не способно покупать дополнительно производимый в стране продукт, никакое импортозамещение, никакие вложения в промышленность (если наше правительство, конечно, поймет ошибочность проводимой в течение четверти века либерально-экономической политики) не исправят бедственного положения нашей экономики. 

Поэтому главными ориентирами новой экономической политики России должны быть повышение уровня жизни населения и развитие национальной промышленности. Только это позволит обеспечить антикризисное развитие страны и вывести нашу экономику на качественно новый уровень. И без этого невозможно обеспечение экономического суверенитета России. 

Беседовал Вадим Лапунов, Агентство ФинЭк